Рабочий день с девяти до шести пять дней в неделю. Ну, или, например, сутки через трое. В сумке еженедельник, смартфон, визитки. Бутерброды с собой или обед с коллегами в ближайшем кафе. На просторах России есть и совершенно иной рабочий ритм. "НацАкцент" расспросил одного из таймырских работодателей о жизни возглавляемого им оленеводческого сельскохозяйственного производственного кооператива "Яра-Танама". Разговор, кстати шёл в экспозиции Таймырского краеведческого музея. Александр Хаскович Ядне здесь бывает каждый раз, как приезжает домой в Дудинку.
- Только что мы с Вами ходили по залу, и вы говорили: "это моя голова", и показывали на череп…
- Бизона.
- А потом показывали на другой череп с теми же словами.
- Это череп мамонта. Мы его в музей сдали в 87-м году. Тогда кочевали севернее на двести километров от Носка (Носок - посёлок в Таймырском Долгано-Ненецком районе Красноярского края – здесь и далее прим. ред.). Был обвал и обнажились останки мамонта: кости, шерсть очень хорошо сохранились. Учёные из Петербурга прилетели только на второе лето. Конечно мамонт уже испортился. Только нога от него и осталась. Так что где-то была и "моя" нога, но последние десять лет я её в нашем музее не вижу. Слышал, что в Игарке (город в Туруханском районе Красноярского края) она, в музее. А бивни у мамонта мы сами отпилили. В тундре так положено: всё делим на тех, кто нашёл – всё честно и поровну.
Другую голову мы нашли в речке. Вода чистенькая была. Подцепили верёвками, проволокой и вытащили. В Носке сделали маленький музей. В основном экспонаты местные дети сами собирали. Туда и голову положил. Но там условий для хранения нет - кто рукой заденет, кто кусочек отковырнёт, решил перевезти её в Дудинку.
- Вы в Дудинке прямо, как заезжий гость.
- Да, редко дома бываю. Хотя тут даже офис есть свой. Кооператив располагается на территории сельского поселения Караул Таймырского Долгано-Ненецкого муниципального района. По межеванию нам выделен участок, сравнимый по размеру с Москвой.
Поголовье оленей у нас – почти сорок тысяч. В последние годы благодаря хорошим погодным условиям их становится всё больше. А то бывало по весеннему гололёду много гибло.
В кооперативе работает сто семьдесят человек, в основном это оленеводы, а рыбаков мало – человек десять. Два бухгалтера, исполнительный директор и председатель.
- Хозяйство хлопотное?
- Как везде (пожимает плечами оленевод). Налоги – 32 %. На развитие хозяйства немного остаётся. Но живём. С отделом образования есть хороший контракт. Дети наши ведь свинину плохо едят. Вот мы для интерната поставляем мясо и рыбу. Хорошо, что у нас всё рядом.
- А каков средний возраст оленеводов?
- Лет тридцать пять. Очень много молодёжи. В посёлке Носок развалились было все совхозы. В восемнадцать лет человеку надо начинать работу. А где? И вот как только мы организовали государственный оленеводческий сельскохозяйственный кооператив, все пошли в него. Сначала как пайщики вошли те, у кого много оленей – по триста–пятьсот голов. Получилось общее стадо. А потом начала подтягиваться молодёжь.
- Кстати, а ваши оленеводы больничные берут?
- Редко. В год, может быть, один человек.
- Это потому что нет времени болеть или потому что не болеют?
- Не болеют. А если лёгкая болезнь они и не обращают внимание. Но это в тундре. Устрой его в посёлок, в город пересели – вот там ему худо станет, он спать не сможет, душно. В поселке оленевод открывает настежь все окна, ложится на пол.
- Ага, вот сейчас в Дудинке ночью примерно плюс восемь градусов и в гостинице совсем не жарко…
- Ну, Вы не оленевод. А ребята, когда с оленями уходят, всякие условия погоды встречают. То дождь, то слякоть. И деваться им некуда - от оленей же не отлучишься. Привыкаем.
- И укрытий нет?
- Сейчас полно специальной одежды. Раньше военные костюмы использовали. Плащ-палатка она же большая. Снизу кладёшь её, чтоб от земли сыро не было, и второй полой накрываешься. В клубочек свернулся и спишь.
- Александр Хаскович, но ведь сейчас столько всего: палатки, которые туристы ставят чуть ли не одной рукой на любом высокогорье, спальные мешки… Что подобные вещи не используют оленеводы?
- Нет. Так же как и туристическое питание – когда баночку открыл, подогрел, съел. У оленевода всё проще. Если кушать очень захотел, мясо и рыба – всё рядом есть. Всё сырым, в основном, едим.
- И как это? Поймал рыбу, почистил, нарезал, посолил, поперчил…
- Да просто в соль макаешь и ешь. Или куропатку поймал. Её тоже сырой можно съесть. Голод утолил, появляются силы, и ты пошёл дальше.
- А когда уходите в тундру, что с собой берете?
- Соль, спички – это понятно. Сейчас в летнее время обязательно заготавливают бересту. Нарезают кору на кусочки, и потом весь год берут с собой, с ней легко разжечь костёр. Ну, и топор, ножик, ружье – это три самые необходимые вещи.
- А сколько весит заплечный мешок оленевода?
- Есть анекдот: охотник, топорик, маленький ножик, лодочка – этот комплект всего лишь девяносто килограмм. Но сейчас, конечно, многое по-другому стало. Чумы за собой таскают. А когда на новое место оленей гонят, берут с собой палатку.
Обычно во время гнуса весь скарб, детей, женщин оставляют и пять-шесть человек уходят со стадом налегке на побережье Карского моря. Там прохладно и ветерок мошку разгоняет. И как летнее тепло уйдёт — вернутся к себе.
Тэги