Эксперт проекта "ЭтноLife", певица, музыкант, фольклорист, музыковед и педагог Наталия Сербина рассказала "НацАкценту" о цикличности моды на этномузыку, средневековых братствах слепых музыкантов, магической природе колесной лиры и аутентичном украинском фольклоре в российской глубинке.
- Складывается ощущение, что этнической музыки в российском медиапространстве стало больше. Создаются коллективы, появляются новые околофольклорные жанры. Этника и фольклор стали модными?
- Да, это мода. И в моду фольклор входит далеко не впервые. В XIX веке на основе фольклора целые национальные академические школы основывались. Сметана в Чехии, Григ в Норвегии, Глинка в России, Шопен в Польше, – все эти композиторы переосмысливали фольклор. Вспомните Шопена и его мазурки или оперы Глинки! Следующая волна обращения композиторов к фольклору пришлась на послевоенное время, возник неофольклоризм. Вот и сейчас мы наблюдаем очередной всплеск интереса: модно делать этно-фьюжен, этно-джаз, этно-рок. Многие талантливые музыканты находят себя в этом и работают на высоком уровне.
- Как вы думаете, с чем связан этот постоянно возникающий у представителей разных поколений интерес?
- Фольклор всегда давал и продолжает давать вдохновение музыкантам разных эпох. Дело в том, что в нем изначально заложена масса всего: богатство интонаций, мелодий, гармоний, ритмов. Но до недавних пор многие думали, что фольклор – это что-то примитивное, грубое, там нет ничего интересного для развитого интеллигентного человека. Это в корне неправильно, но такое отношение сложилось "благодаря" советской эпохе, когда фольклор свели к гармошкам, кадрилям и колхозным частушкам. В результате само понятие "фольклор" исказилось для массового слушателя. Очень важно знать, что слушать, и тогда каждый найдет "свой" фольклор - тот, что придется по душе… Например, ритмы белгородских песен (да и не только) сопоставимы с джазовыми. И вообще, в хорошем джазе практически всегда слышны фольклорные интонации. Ведь как образовался джаз? Собрались музыканты – классические и блюзовые, а блюз – это традиционные народные негритянские песни – и стали делать что-то новое, при этом опираясь на старую фольклорную традицию. Если послушать, например, известную джазовую певицу Нину Симон, у нее четко прослеживаются народные фольклорные мотивы.
- Что поменялось с советских времен? Отношение стало другим?
- Просто долгое время не было доступа к своему настоящему фольклору. По-хорошему его надо в школах изучать, давать детям представление о фольклоре, а не о "популярной массовой песне", или только об основных классических композиторах. Сейчас изменилась сама жизнь, утратилась традиция совместного пения, но и люди стали другими. Они на подсознательном уровне, слыша хорошую народную музыку и хорошее пение в аутентичной манере, считывают, что в нем есть спасение. Да, раньше многие делали попытки уходить "от земли". Но все равно это земля питала и продолжает питать очень многих музыкантов.
- Вы ездили в экспедиции по российским регионам, где собирали украинский фольклор. Что особенно запомнилось?
- Я ездила в Екатеринбург и украинские села Омской области. И сама выступала, и собирала песни, которые пели в деревнях: традиционный фольклор от потомков украинцев, которые переселились в те края после столыпинской реформы. Это были очень трудолюбивые люди, которые не побоялись перемен и сложных времен и отправились на поиски лучшей доли. В Омской области до сих пор сразу видно украинские хаты: они выделяются повышенной декоративностью. Во дворе всегда есть плетень и маленький колодец, который раскрашивают яркими красками, рисуют цветы, грибы, зайчиков, мотыльков. И аккуратисты донельзя! Я ездила с ученицей – помню, хозяйка повела нас ночевать и извинилась заранее, мол, у нее не убрано, так как вчера дочку замуж выдавала. А мы зашли в идеальную чистоту!
- В тех краях иногда кажется, что архаичная украинская культура сохранилась там даже лучше, чем на самой Украине.
- Да, у меня возникло то же ощущение. Я записывала переселенцев из Полтавской области. Собрались четыре женщины: три родных сестры и сестра мужа одной из них, стали выбирать, что спеть: "А давай ту, что позавчера пели!" То есть собираются они достаточно часто, хорошо говорят на украинском, прекрасно помнят старые песни, отлично звучат. Одеты очень аккуратно: платья наглажены, бусы-брошки подобраны. И это все не на показ, а для себя: они не знали, что мы заглянем в этот вечер. Такая вот законсервированная украинская культура внутри другого, очень далекого, региона. И это потрясающе!
- Какой у фольклорных экспедиций итог, они для науки или в свой репертуар тоже что-то берете?
- И то, и то. Как исследователь пишу статьи по песенному и по инструментальному фольклору, который тоже по мере возможности записываю в экспедициях. Как музыкант – составила себе основу репертуара и нашла любимый инструмент. Кроме того, что я пою а капелла (без сопровождения), я еще владею колесной лирой, под которую исполняю духовные стихи – псáльмы – на украинском языке. Вариант лирного аккомпанемента я делаю на основе знания традиционной инструментальной музыки. К примеру, поет мне женщина песню, я ее спрашиваю: а не было ли в ваших краях тех, кто пел с инструментом? Она вспоминает, что "дядька ходил, ручку крутил, на лире играл, я была маленькая, но одну песню запомнила" и напевает ее. По возрасту бабушки понимаю, что происходило это в 30-х годах прошлого века: живых лирников до наших времен не осталось, а все, что есть сейчас, – исполнительская реконструкция начиная с 80-х годов. Когда я решила включить в свой концертный репертуар лиру, передо мной встала задача: прослушать записи лирников начала ХХ века - а их ничтожно мало, и воссоздать аккомпанемент. Это можно назвать аранжировкой, но в фольклоре это называется исполнительской реконструкцией произведения. Кстати, добавлять в нее авторское видение – нормально. У каждого народного исполнителя всегда присутствовало индивидуальное начало. Более того, один и тот же исполнитель не поет одну и ту же песню одинаково – варианты бывают при каждом исполнении.
- Читала, что колесную лиру считали мужским инструментом. Или среди женщин лирницы тоже встречались?
- Для меня убеждение, что на колесной лире играли только мужчины, – давно развенчанный стереотип. Играю на лире уже больше 10 лет. Когда только начинала, побаивалась, что мастера и ученые меня осудят, но потом судьба свела с дочерью лирницы в Ровенской области. Я ездила к ней дважды – разговаривала, записывала песни и воспоминания о матери. Женщине - а это был 2011 год - шел 102-й год. Она была поводыркой своей матери-лирницы в 20-30-е годы ХХ века. Лирница ходила по Украине и части белорусских сел - Пинщине. У нее был низкий голос; по словам дочери, она пела традиционный мужской лирницкий репертуар – эпические произведения. Дальше я начала разматывать весь клубок знаний о лирниках: стала знакомиться с иностранной литературой, например, немецкой, испанской, французской, польской, перерыла всю ленинскую библиотеку; на зарубежных музыкальных фестивалях расспрашивала о лирниках. Нашла, что в средневековой Европе с колесной лирой женщины выступали еще в 12 столетии. И не только с лирой: были среди женщин и арфистки, и флейтистки. Чума и столетняя война привели к гибели множества мужчин. Женщинам, оставшимся без мужей, нужно было выживать. Вот они и ходили как уличные музыканты от города к городу. И ничего зазорного в этом люди не видели. Потом друзья мне прислали заметку из белорусской газеты о том, что и у них была женщина-лирница. Скоро закончу книгу о колесной лире, в которой расскажу о всех своих находках.
- Откуда же тогда возник стереотип?
- Дело в том, что подробно этим вопросом ученые не занимались. Когда-то Климент Квитка, один из основоположников фольклористики, возглавлявший кабинет фольклорной музыки в Московской консерватории и занимавшийся и украинской музыкой, и музыкальными культурами других народов, сделал публикацию о лирниках. В ней он упомянул, что женщины могли петь лирницкие стихи, но по деревням они не ходили и на инструменте не играли. А новые поколения фольклористов решили, что раз Квитка сказал, значит, так и есть и глубже не копали.
- Раз по Европе женщины ходили, то свободолюбивые украинки тем более должны были ходить!
- Конечно, незрячие были не только в мужской среде. Либо рождались слепыми, либо в детстве получали травму. Например, та лирница, к дочке которой я ездила, потеряла зрение в 3 года. В девичестве пела в церковном хоре, почувствовала тягу к такой деятельности, купила лиру. Стала ходить с ней по дворам, церквям, монастырям. Кстати, это не мешало "нормальной женской жизни": она вышла замуж, родила дочь, считалась в своем селе лучшей мастерицей по подрубке платков. Внучка лирницы, которой на тот момент было уже 70 с чем-то, рассказывала, что хорошо помнила бабушку. Конечно, в Украине женщины-лирницы – скорее, исключение, чем правило. Но они были, и обществом не порицались. Хотя мужчинам, конечно, было легче.
- Почему и в чем?
- Образ жизни лирника – сложный. Очень часто эти люди не имели собственного жилья, целый год ходили от хаты к хате и зависели от милости людей, от того, как их примут и накормят. В одном селе мне рассказывали, что лирники у них появлялись раз в 2 недели. То есть у них был круговой маршрут по району: 14 сел, каждый день новая хата. Зимой некоторые замерзали в дороге. В те времена считалось, что женщина – хранительница семейного очага – должна сидеть дома. Поэтому лирницы и были редкостью. Хотя не все лирники были бедными. У некоторых были хаты, некоторые были женаты на зрячих девушках, у них были дети, зимой они не ходили по дворам, а сидели дома и, например, плели рыболовные сети.
- На Алтае к кайчи, а в Бурятии к улигершинам – особое отношение – как к проводникам между мирами. А лирников как воспринимали?
- Как к юродивым к ним не относились. Но их уважали и не обижали. В народной среде лирники часто считались посредниками между простыми людьми и священниками, потому что умели читать акафисты, и если в селе не было священника, то лирников приглашали петь на похоронах. Еще лирники в народе почитались за лекарей: считалось что они излечивают своим пением и игрой от нервных болезней. Монотонное гудение струн, неторопливое развернутое эпическое повествование – каждая песня звучала минимум 20 минут, а были и на 30, и на 40 – все это вводило человека в состояние, сходное с трансом, и он успокаивался. Внучка "моей" лирницы рассказывала, что ее бабушка по просьбам односельчан излечивала молитвами от болезней. Это были чистые люди, обладавшие некой силой. Я уже молчу о том, что лирики владели боевыми искусствами.
- Не молчите! Какими?
- Прекрасно владели рукопашным боем, стреляли вслепую. В начале 20 века жил очень известный лирник, его записывали фольклористы, Остап Вересай. Слепой, но бился на «кулачки» на ярмарках и базарах со зрячими. Обостренное восприятие пространства это позволяло: по движению воздуха предчувствовал движение и удары. Лирники обычно состояли в закрытых братствах и не подпускали зрячих к себе, избегая разглашения своих внутрицеховых тайн. В дом всегда входили с молитвой, завершали свои выступления пожеланиями добра и здоровья – своего рода заговорами. Если умирал лирник, у которого осталась семья, коллеги по цеху помогали материально, отчисляли пожертвования с заработков. Они обычно прикреплялись к какому-нибудь храму, в котором собирались на заседания братства, храму тоже отчисляли пожертвования. Это были очень интересные организации. У меня возникло очень много параллелей со средневековыми ремесленными братствами – писала как-то об этом в научной статье. Знания передавали из уст в уста – от учителя к ученику.
- А чему вы учите своих учеников? Что вы хотите передавать и чему они хотят учиться?
- Ко мне приходит в основном молодежь, но не только: от 14 лет до 50 с небольшим. Многие слышали меня на концертах или в интернете и хотят поучиться петь в такой же манере. Есть люди, занимающиеся современным танцем, есть психологи, для которых голос – это часть тела. Они хотят открыть все возможности своего голоса и понять, как он связаны с телом и движением. А кто-то говорит: "Ой, у меня бабушка украинка, я хотела бы вспомнить звучание языка и выучить несколько песен". То есть люди очень разные, с разными запросами и потребностями. Но занимаюсь я с ними по единой методике. В начале обязательная физическая разминка. Потом дыхательные упражнения. И только потом вокальные распевки и собственно разучивание песен. Разминки обязательны: люди, живущие в городе, не работают так, как люди, живущие в деревне. Они расслаблены и зажаты от сидячей работы. И для того, чтобы издать такой же мощный, красивый, сильный звук, как в деревне, им нужны "костыли". Для этого я и разработала специальный комплекс.
- Это ваш авторский курс?
- Да, и он показывают свою эффективность и довольно быстрые результаты уже не первый год. Во время занятия прогревается и разминается все тело, чтобы не было зажимов в позвоночнике, шее и вообще в теле, а уже потом переходим к пению. Люди обычно уходят воодушевленные и раскрепощенные, проработанные физически и музыкально.
- И психологически, наверняка.
- И это тоже. Часто бывает, что, увидев человека, понимаю, что именно ему мешает петь. Некоторым, например, родители в детстве после «не блестящих» попыток пения сказали: "Не пой, пожалуйста". И он зажался. Хотя слух у него на самом деле есть. Или рекомендую заняться спиной, пойти к остеопату – бывают зажатости в шее. Или зажатые челюсти, мешающие извлечению свободного звука – тогда даю специальный комплекс упражнений. Ведь каждый человек может петь. У всех со временем получается, просто скорости разные – зависит от данных человека, его физического состояния и выполнения домашних заданий. Главное - желание.
- Возвращаясь к традиции. Даже наши с вами бабушки еще пели. И нам хотелось их слушать. Сейчас песни в жизни городского человека стало мало. Может поэтому многие хотят петь?
- Да, думаю это на генетическом уровне осталось: желание петь, причем желание петь не в одиночку. Раньше же в одиночку очень редко пели. Разве что колыбельные ребенку, и за индивидуальной работой - например, вышиванием. Но люди раньше жили вместе, работали вместе и пели вместе.
- Вы с учениками поете совместно?
- Да, обязательно. Создаем ансамбли. У нас были программы с джазовыми музыкантами - пианистом, саксофонистом. Мы делали большие программы по календарно-обрядовым песням разных регионов Украины, Беларуси в соответствии с сезоном года. Например, зимой пели колядки и щедровки.
- После занятий люди лучше начинают понимать фольклор?
- Я стараюсь знакомить их, насколько это возможно, с лучшими образцами фольклора. Плюс почти все мои ученики ходят на мои лекции по фольклору, которые я читаю каждый сезон года по песням календарного цикла. Во время лекций показываю фрагменты обрядов в записи, образцы песен, ставлю видео из экспедиций. Конечно, это не глубокая теория, но даже в таком объеме она дает понимание о народном искусстве. Люди втягиваются и уже сами начинают что-то изучать дополнительно. Пассивных, которые приходят на урок: научите меня! - а больше им ничего не нужно, – практически нет.
- А кто приходит на ваши концерты?
- В основном украинцы или потомки украинцев. Те, кто вспоминает своих бабушек и прабабушек. Для них украинские песни – это сохранение кусочка Родины в душе. Но и русские, и представители других национальностей тоже приходят. Многие потом говорят, что открыли для себя Украину через песни. И что раньше не знали, что у украинцев такие красивые сложные песни. Обычно из всего богатейшего украинского фольклора современные горожане знают только "Несе Галя воду" или песню из знаменитого мультика «Жил-был пес» - «Ой там на гори». И, в лучшем случае, несколько романсов.
Справка "НацАкцента": Наталия Сербина - музыковед, кандидат искусствоведения, певица, лирница и преподаватель. Училась на кафедре музыкальной этнографии в Киевской музыкальной академии и кафедре теории музыки — аспирантура.
Музыкальный проект ЭтноLife набирает обороты: финалисты съезжаются в Москву. Следите за новостями проекта на "НацАкценте", в нашем телеграме и на официальном сайте конкурса.
