Создать единое евразийское пространство пытались Александр Македонский и Чингисхан, теоретизировали на тему объединения Запада и Востока князь Николай Трубецкой и ученый Лев Гумилев. Эта идея популярна и в наше время, но реализовать ее не так просто. Ошибки великих "объединителей" прошлого анализирует доктор исторических наук, профессор Игорь Сибиряков.
Прагматика и мистика
В создании единого евразийского пространства есть совершенно очевидный экономический смысл. Объединение огромных природных и людских ресурсов может позволить получить фантастическую прибыль. Есть в этой идее и важная политическая составляющая, так как политическая власть, построенная на такой мощной экономической платформе, будет иметь гигантскую силу и прочность.
Государство, которое сможет интегрировать европейский и азиатский военный потенциал, будет неуязвимо с военной точки зрения.
Но совершенно очевидно, что помимо рациональных основ для реализации евразийского проекта в нем есть еще очень важная иррациональная почти религиозная или мистическая составляющая.
Первый раз наиболее ярко она проявилась в походах Александра Македонского — человека, который превратил идею объединения Запада и Востока в практику реального политического процесса. Необходимость расширения зоны влияния, возможно, одним из первых была осознана Аристотелем.
Именно он обратил внимание на то, что замкнутые системы очень быстро начинают стагнировать и вырождаться. В них исчезают условия для возникновения новых идей и проверки эффективности уже существующих интеллектуальных конструкций.
Эта потребность совпала с необходимостью обеспечить безопасность греческой цивилизации обеспечить новый импульс для развития экономики. Но было в этом греческом стремлении "на Восток" и что-то иное, загадочное, труднообъяснимое.
Несмотря на объективные причины для столь масштабного рывка на Восток, силу греческой армии, а значит и греческого государства, величие личности Александра Македонского первая попытка реализации евразийского проекта закончилась провалом.
Она показала, что механическое военное соединение территории европейских и азиатских государств не только не решает старые, но и создает новые проблемы (транспортную, языковую, религиозную, культурную), а главное, что в рамках империи не удается создать эффективной системы управления.
Римская и Византийская империи формально тоже могут быть отнесены к евразийским моделям государственного устройства. Но для них евразийский проект не был системообразущим фактором развития.
К "последнему морю"
Новую попытку объединения азиатского и европейского цивилизационного пространства в рамках одного государства предпринял уже Чингисхан. Теперь основой объединения стали азиатские ценности, институты, государственные структуры. И вновь мы вынуждены констатировать особый элемент мистики в истории державы Чингисхана, который, не имея ясного точного представления о географии континентов, настаивал на необходимости постоянного движения монголов, в том числе все дальше на Запад к загадочному "последнему морю". Процесс адаптации стран восточной Европы к давлению азиатской цивилизации занял несколько веков и закончился полным провалом во всех европейских странах, кроме Московского государства и стран Балканского региона.
Попытки московского государства вернуться в азиатское цивилизационное пространство в XVI и особенно XVII вв. вновь выявили те проблемы, с которыми сталкивается любой политик или любое государство, которое пытается реализовать евразийский проект.
На первом месте оказалась проблема управления этим странным конгломератом территорий с совершенно разным уровнем экономического и политического развития, слабыми коммуникациями, своеобразием религий, культур, исторических традиций.
С той же проблемой столкнулась и Османская империя. Ей тоже не удалось решить эту проблему иным способом, кроме насилия.
Включение в состав российской империи в начале Казахстана, а затем Средней Азии в XIX в. усугубило ситуацию для России. Примененная при этом военная сила создала дополнительные проблемы для дальнейшей политической, экономической, культурной интеграции евразийских территорий в составе империи. Царскому правительству так и не удалось создать такую модель управления ими, которая позволила бы избежать революционных потрясений. Развал империи дал возможность вернуться на историческую арену некоторым среднеазиатским государствам. Но в качестве самостоятельных государств они просуществовали исторически короткий срок и вновь были интегрированы уже в состав СССР.
Евразийство в СССР
Советская евразийская модель интеграции с точки зрения многих оказалась одной из самых успешных. Республики, вошедшие в состав СССР, получили мощный импульс в своем экономическом, политическом и культурном развитии. Не случайно некоторые современники совершенно искренне считали, что СССР является оптимальной моделью формирования единого евразийского пространства, которая позволяет максимально использовать экономические, военные и даже культурные преимущества такого объединения.
Однако стремительный распад СССР показал, что внутри советской модели организации евразийского пространства существовали серьезные системные проблемы. Одной из главных таких проблем было низкое качество управленческих решений. Во многом оно было связано с низким качеством информации, которую получала Москва, как центр принятия решений, с мест, и с низким качеством кадров, которые должны были осуществлять управление интегрируемыми территориями.
Очевидно, что представители различных национальных и этнических групп, оказавшихся в составе "советского народа", даже после "сталинской эпохи" пролетарского интернационализма не утратили свою национальную и этническую идентичность.
Более того, по мере нарастания кризисных явлений в СССР эта идентичность стала важным инструментом политической борьбы, которым молодое поколение политической элиты, не знавшее сталинских методов решения национального вопроса, решило воспользоваться. Негативное влияние на качество многих управленческих решений оказало низкое качество научной проработки вопросов межцивилизационной интеграции на огромном советском пространстве. Советские ученые оказались заложниками ситуации идеологического и политического монополизма и не смогли своевременно адекватно отреагировать на зафиксированные уже в 70-е гг. кризисные явления.
Как свидетельствуют источники, в советской евразийской модели наиболее эффективно сработали военная и экономическая составляющие. Не случайно после распада СССР именно о необходимости восстановления экономического сотрудничества заговорили многие политики. Однако модели такого сотрудничества каждый из самостоятельных суверенных и независимых политиков представлял по-своему. Желание защитить свои национальные, клановые, корпоративные экономические интересы усилило стремление к политическому сепаратизму. К сожалению, это стремление было активно поддержано т.н. "внешними силами". Разница религиозных, культурных, исторических традиций ускорила процессы изоляции бывших союзных республик, что во многом предопределило крах проекта СНГ.
Но в начале XXI в. ситуация стала постепенно меняться. Сегодня она выглядит как ситуация неустойчивого равновесия. Силы сторонников реальной интеграции в рамках нового евразийского проекта и силы противников такой интеграции, на наш взгляд, примерно равны.
В пользу интеграции говорят очевидные экономические выгоды, связанные с оптимальными логистическими решениями многих транспортных проблем, с возможностью эффективно использовать ресурсную базу стран участниц проекта, с возможностью объединения интеллектуальных и людских ресурсов.
Продолжение следует…
По материалам выступления профессора Южно-Уральского государственного Университета Игоря Сибирякова на молодежном форуме "Челябинск многонациональный"
Тэги
