В еврейский мир я пришла¸ чтобы понять, почему я не могу любить русскую культуру
Своих прадедушек я не застала. Единственное яркое воспоминание из детства, связывающее меня с еврейством – наличие мацы в доме. Помню, как дедушка с трепетом доставал тонкие квадратики мацы и как ему было важно ее вкусить. А перед Песахом он шел в синагогу и покупал новую пачку - это был целый ритуал! От меня мацу прятали, чтобы я ее случайно не поломала.
Еще помню, что бабушка с дедушкой переходили на другой язык, когда нужно было поговорить о чем-то секретном, чтобы мы их не понимали. Позднее узнала, это был идиш. К сожалению, знаю на идише всего пару слов. Зато сносно говорю на иврите. С большим пиететом отношусь к людям, изучающим и сохраняющим идиш, хотя сама не испытываю потребности общаться на нем. Но мне было важно участвовать в совместном проекте при поддержке Совета Европы и Министерства регионального развития по изданию идиш-русского словаря.
В еврейские организации попала банально, помог антисемитизм. То, что я еврейка, мне сообщили одноклассники… и не в самой приятной форме. Дома эта тема, как, наверное, в любой ассимилированной семье, не поднималась. Меня учили оценивать людей, прежде всего, по поступкам. Первое, что я почувствовала в новой еврейской ипостаси, был дискомфорт. Мама все расставила по местам, просто сказав, что как кто-то - татарин, а кто-то - китаец, так и я – еврейка, с этим мне жить, вот и все. Вообще, мама никогда не занималась моим еврейским образованием (а, может, была настолько мудрой, что я этого просто не замечала), но в нашей семье что-то «еврейское» всегда присутствовало на генетическом уровне. Как потом выяснилось, очень многое я с детства воспринимала по-еврейски, того не осознавая. Например, постоянное копание в себе и поиск истины. Самоанализ - очень еврейский подход к восприятию мира и своего места в нем.
Тема войны и Холокоста была с детства особо глубоко прочувственной. Мама часто рассказывала о войне, любила военные песни и фильмы. А еще у нас было много родственников на Украине. Большинство погибли. Я родилась в Москве, но мама моя – из Нежина. Первый раз я там была в 16 лет. Потрясла разрушенная синагога, полное ощущение «попадания» в фильм Андрея Тарковского – вода и солнечные лучи через разбитую крышу… А как бабушка пела украинские песни! Длинные и протяжные, с еврейской болью в глазах…
Поступая в аспирантуру, узнала: мой научный руководитель выразил сомнение, что еврей может по-настоящему любить русскую культуру (у меня был диплом по русскому фольклору), потому справедливее на мое место взять человека с более низкими оценками, но с "правильной" национальностью. Как человека, глубоко ценящего и любящего русскую культуру, являющегося частью этой культуры, меня эта ситуация глубоко потрясла. И в еврейский мир я, собственно, пришла, чтобы понять, почему не могу любить русскую культуру. Вскоре из учителя русского языка и литературы я превратилась в преподавателя еврейской истории и традиций, русскую культуру любить меньше не стала, просто теперь шире смотрю на мир, и ни один антисемит не может тягаться со мной в открытости и внутренней комфортности.
Евгения Михалева
директор Ресурсного центра в сфере национальных отношений