Православный блогер Артемий Пономарев: я сделал свой выбор в детстве
Православный блогер-священник из Иркутска Артемий Пономарев рассказал о жизни в Князе-Владимирском храме, творческих проектах и церковных стереотипах.
— Отец Артемий, расскажите, с чего начался ваш путь, как вы стали священником?
— Я вырос в Братске. В 90-е годы город был криминальным. Перспектив для молодых людей, чтобы найти себе занятие по душе, было очень мало. Мне всегда хотелось чего-то более «высокого». Будучи мальчишкой, я был очень простым. Но мне нужно было общение чуть «повыше», чем просто общаться на улице.
Интересен тот факт, что в 90-е наблюдался некий взлет интереса к православию. Мне нравилось посещать церковь, там было очень много молодежи с высокими моральными принципами, правильным отношением к жизни. Это была некая община, куда я удачно влился. Там были братские бизнесмены, спортсмены, местная интеллигенция. Тогда я сделал свой выбор. И само собой все сложилось так, что меня посвятили в 22 года. Для священника это очень рано.
После этого я служил в рабочем поселке Тельма Усольского района, потом в Усолье-Сибирском, параллельно в 2018 году мне дали сельский приход в Раздолье, и я стал вести свой видеоблог. И эта деятельность привела меня к известности в православной среде. Некоторые священники понимали, что церкви не хватает медиа, и обратились ко мне. Сотрудничество привело к тому, что меня поставили клириком в Князе-Владимирском храме.
— В Иркутске вас называют православным блогером. Как вы самоцензурируетесь? Как понимаете, что можно выкладывать, а что нельзя?
— Священников – блогеров не так-то и мало. В основном они продвигают образовательный контент. Я сразу понял, что мне не очень интересна такого качества коммуникация. Я решил, что мне интересен киношный и влоговый формат общения, который отражает что-то доброе и светлое.
Когда в храме появляется что-то интересное, ты показываешь это аудитории, пытаешься преподнести с точки зрения современности. Рамки цензуры я стараюсь чувствовать самостоятельно, чтобы это не задевало чувства православных людей.
— Топ-5 любимых режиссеров по вашей версии.
— Могу отметить Андрея Кончаловского, Квентина Тарантино, Леонида Гайдая, Александра Захарова и Уэса Андерсона.
— У вас большая семья. Вы воспитываете детей в православных традициях?
— Я не зову своих детей на богослужение, не учу их молитвам и священному писанию. Это мой принцип – давать свободу выбора. Я воспитываю детей на основе собственного примера. Дети видят, как я что-то читаю, что я делаю, какую жизнь веду. Отсюда они могут что-то впитывать и брать для себя. У моих детей есть стремление к алтарю, службе, но я его не поощряю. Отсюда и появляется большой интерес. И это работает. Я даю свободу выбора каждому. Это мой личный опыт. Никому его не навязываю.
— Как вы считаете, повторяются ли какие-то библейские сюжеты в современном мире?
— Что вообще такое священное писание? Это свод историй, который имеет в себе не только религиозное послание, но еще и мудрость, заложенную веками. Известный психолог Джозеф Петерсон говорит, что нашим современным сказкам уже семь тысяч лет. Сказка важна тем, что истина, заложенная в ней, существует в жизни каждого человека.
Священное писание работает по такому же принципу. Не надо быть верующим человеком и глубоко погружаться в эти писания, чтобы найти там ответы на нужные вопросы.
— Как вы боретесь с церковными предубеждениями и стереотипами? Многие молодые люди боятся осуждения при посещении храма из-за своего внешнего вида, например, цветные волосы, пирсинг...
— Очень важно, чтобы в церкви были элементарная вежливость и доверие. Многие люди считают, что порог вхождения в церковь высок. Отношение к храму, Богу, святыням настолько высоко, что человек на этом фоне чуточку обесценивается. Если нецерковный человек зашел в храм, значит он должен сделать что-то не так — это стереотип, который, к сожалению, пока все еще присутствует в церквях. Откуда это недоверие? Не понимаю.
Приведу пример с хамоватой продавщицей. То, что она транслирует такое поведение, ее проблема. Церковь, на мой взгляд, пока еще не в том положении, чтобы понять и принять это слабое место. Иногда я выступаю на общественных мероприятиях, рассказываю про наш храм, и у многих людей появляется положительный отклик о нашей церкви и деятельности, потому что я доношу это до людей с позитивом и радостью. И при таком посыле все хотят к нам прийти в гости, посетить мероприятия и посмотреть, как мы живем.
— Какие у вас идеи и перспективы по развитию Князе-Владимирского храма?
— В основном наша деятельность нацелена на то, чтобы сделать Князе-Владимирский храм культурным центром Иркутска. По сути, это будет такой же кластер, как арт-завод Доренберг, но немного другой, с экологичной атмосферой и особым качеством коммуникации.
Хочу отметить также то, что у Князе-Владимирского храма есть свой уникальный мерч, который может приобрести любой желающий. А еще мы первыми в Иркутске сделали кофейню при храме. Так что ждем всех в гости.
— Много молодежи вас смотрит?
— У меня есть телеграм-канал, где я веду блог «Сельский Артемий», там около 40% молодежи. Думаю, что это неплохой показатель.
— В России существует такой стереотип, что церковь – это бизнес. Есть такая категория людей, которым не нужны посредники для того, чтобы быть в коннекте с Богом. Как вы к этому относитесь?
— Это вопрос осознанности. Если человеку нужно быть в коннекте с Богом посредством «поля», то это неплохо. Кому-то вообще Бог не нужен. Мы не можем кому-то что-то навязывать. Есть люди, которым нужны посредники, люди, общение. Бывает так, что духовному человеку недостаточно «Я и Бог», ему нужен «Я, Бог и Ближний», такой как я. Потому что у нас один язык, одна культура, одна церковь. Путь к Богу – не определенный, не материальный, у каждого свой. В конце концов, после смерти мы все окажемся в одном положении.
Встреча в Князе-Владимирском храме прошла в рамках проекта Школа межэтнической журналистики.
Кристина Рейн
Фото из архива Артемия Пономарева
09.11.2023
Текст был опубликован тут. https://glagol38.ru/text/07-11-2023/002