Без вины виноватые?
До 24 июня 1944 года в военкоматы Советского Союза написали заявление 1060 поволжских немцев. Они просили отправить их на фронт для борьбы с фашистами. 1060 – небольшое число. Особенно если сравнивать с количеством немцев, проживающих в Республике немцев Поволжья – их к 1939 году насчитывалось более 360 тысяч человек. Но судить тех, кто мешкал, кто спасовал, было бы жестоко, поскольку выбор перед ними стоял непростой…
В 1918 году советские власти образовали на берегах Волги небольшую автономию. Отделив по части земель от бывших Саратовской и Самарской губерний, они объединили их в АО НП – Автономную область немцев Поволжья. Отделяли и объединяли, кстати, по этническому принципу: в этих краях немцы жили ещё со времён Екатерины Второй. И поскольку немцы на удивление хорошо сохраняли самоидентичность, жили сообща, говорили и писали по-немецки и даже оставались лютеранами, выделить для них земли оказалось не так сложно.
Волжские степи были далеко не единственным местом расселения немцев в РСФСР. Однако автономию получило только Поволжье, поскольку в других районах немцев либо недоставало, либо их считали ненадёжными. Власти, очевидно, боялись предательства. Причём боялись небезосновательно: во время Первой Мировой украинские немцы встали на сторону военных соперников РСФСР, когда германо-австрийские интервенты оккупировали немецкие поселения в Новороссии. Впрочем, пример единичен.
Но этого примера было достаточно. И когда в 1933 году к власти в Германии приходят Гитлер и НСДАП, СССР уже видел своё потенциально слабое звено. Видел он и то, в какую сторону будет направлена фашистская пропаганда. Берлин рано или поздно посеял бы смуту в других государствах, убеждая местных немцев восставать против Родины. Так случилось, например, в Чехословакии в 1938 году.
В 1939 году случилось то, что, по всей видимости, окончательно подорвало авторитет советских немцев. Молотов и Риббентроп подписали «Договор о дружбе и границе», в котором значилось: «Правительство СССР не будет создавать никаких препятствий на пути имперских граждан и других лиц германского происхождения, проживающих на территориях, находящихся в сфере его интересов, если они пожелают переселиться в Германию или на территории, находящиеся в германской сфере интересов».
И после подписания договора до весны 1941 из так называемой «сферы интересов» Советского Союза уехали 400 тысяч немцев. Расценивать это можно было как предательство со стороны почти полумиллиона «обрусевших» советских немцев. Но насколько «обрусели» немцы, уезжавшие из стран, которые тогда ещё не состояли в СССР? И насколько правильно считать их советскими? Неизвестно.
Только очевидно, что недоверие у властей возросло ко всей немецкой общине Союза. И после начала Великой Отечественной войны начались проверки; из неназванных источников (лично я думаю, что спецслужбы перехватывали телеграммы и письма) известны мысли тех поволжских немцев, которые поддерживали фашистов Германии. «Так, некий Кунстман утверждал, что Гитлер "скоро доберется до Москвы, чтобы положить конец большевикам, и для нас это было бы не хуже, а лучше…" Житель колонии Бальцер (ныне город Красноармейск Саратовской области) Иоганн Кем, обсуждая с соседями ход военных действий, заявил: "Я жду Гитлера и хочу ему помогать, когда он будет здесь". Служащий из Энгельса по фамилии Рейхерт говорил: "В войне против СССР Германия прежде всего постарается создать опору у нас в Немреспублике"».
Однако депортировать всех немцев сразу никто не собирался. Даже наоборот: известно, что 31 июня 1941 года «за шовинистический выпад против немцев, проживающих в СССР» И. Белоусова приговорили к шести годам тюрьмы. Но это, к сожалению, опять же единичный случай.
Из телеграммы от 1941 года известен факт: на Днестре «немецкое население стреляло из окон и огородов по отходящим нашим войскам. Установлено также, что вступающие немецко-фашистские войска в немецкой деревне 1 августа… встречались хлебом-солью». А 30 августа того же года началось «немедленное выселение неблагонадёжных элементов», в число которых попали и немцы Поволжья.
Доктор исторических наук Аркадий Герман считает, что сложная адаптация немцев к советскому режиму, их стремление к сохранению традиционного образа жизни закрепило за ними у советского руководства стойкий имидж нелояльного социализму и власти народа: «Этот фактор несомненно повлиял на решение о депортации. С началом войны и особенно после первых серьезных поражений, повлекших за собой потерю огромных территорий, в сознании советского руководства и лично Сталина все более реальным и грозным стал представляться образ немецкой «пятой колонны» в СССР. И здесь советские руководители не были исключением. К 1941 году такой страх, имевший определенные основания, принял международный характер. Практика депортации и интернирования применялась по отношению к немцам во всех странах, подвергшихся агрессии Германии. В Соединённых Штатах Америки на весь период войны были интернированы японцы».
…Судить тех, кто мешкал, кто спасовал, было бы жестоко, поскольку выбор перед ними стоял непростой. Да и вообще как можно выбирать между Родиной и народом? Даже если твоя страна тебе не верит, а твой народ хладнокровно сжигает мирные города, такая страна всё равно остаётся Родиной, и такой народ всё равно остаётся твоим народом.
Никита Тренклер
1. Поволжские немцы отмечают 10-летие Октябрьской революции, 1927 год
2. Рабочие выгружают мешки с мукой у кооператива хлебной торговли немцев Поволжья