Степан Эрьзя – гений из мордовский глубинки
8 ноября исполнилось 145 лет со дня рождения великого скульптора Степана (Нефедова) Эрьзи – национальной гордости мордовского народа.
Родившись в глухой мордовской деревне, только благодаря своему таланту, он занял достойное место среди лучших представителей мировой культуры. Невероятная сила духа помогла ему с достоинством преодолеть жизненные препятствия. О жизненном и творческом пути скульптора Эрьзи мне удалось поговорить с доктором исторических наук, профессором Владимиром Кузьмичем Абрамовым.
— Владимир Кузьмич, считается, что второй родиной великого скульптора стала Аргентина и об этом периоде мы знаем достаточно много. А что известно о самом начале творческого пути гения из мордовского села Баево?
—Дело в том, что почти все исследователи творчества скульптора знали его уже в зрелом возрасте, сложившимся художником. А детство и ранний период деятельности практически исследовал только мой отец – Кузьма Григорьевич Абрамов. Он посвятил изучению раннего периода Эрьзи несколько лет: встречался с его родственниками, земляками, знавшими его иконописцами.
Как писал об этом корреспондент «Литературной России» Игорь Левшин: «Фигура Степана Эрьзи очень своеобразна и отношение к ней далеко неоднозначно как у его современников, так у теоретиков и последователей искусства. Сведения о биографии скульптора, содержащиеся в воспоминаниях людей, знавших его лично, в записях бесед, нередко противоречивы. И для того, чтобы создать органичный цельный образ художника, Абрамов проделал огромную, по сути дела, исследовательскую работу...». По сведениям отца, будущий скульптор начал рисовать примерно с трех лет. Бумаги и карандашей у него, разумеется, не было. Рисовал гвоздем на досках, а затем углем и мелом на чем придется. Учился в церковно-приходской школе села Алтышева Ардатовского уезда. Среди сверстников Степан не выделялся ни знаниями, ни интересом к учебе. Лишь «одна, но пламенная страсть» отличала его. Он любил и умел рисовать. Успехи ученика Нефедова в рисовании были столь очевидны, что его попросили написать икону для алтышевской церкви.
Через год после окончания школы Степана привезли к брату в уездный город Алатырь, где некоторое время он числился в учениках у различных иконописцев. В 1893 г. он переехал в Казань и поступил в иконописную мастерскую П.А. Ковалинского. Четыре года он расписывал церкви в городах и селах Среднего Поволжья и сложился как прекрасный мастер-иконописец. Но Степан мечтает о другом. В 1898 году он едет учиться в Москву.
— Как складывалась его жизнь в столице?
— Попытка поступить в Строгановское художественно-промышленное училище не удалась. Нефедов не прошел по возрасту. Ему было уже двадцать четыре, а в училище принимались подростки. Начались поиски работы, случайные заработки и переселения. За грошовое жалование он устраивается работать ретушером и уборщиком в фотоателье. Ночует здесь же, постелив на полу газеты накрывшись собственным пальто. Считает это удачей, не унывает и благодарит судьбу. Степан начинает посещать вечерние курсы Строгановского училища, а весной того же года поступает в Московское училище живописи, ваяния и зодчества и окончательно утверждается в мысли, что его призвание — скульптура.
- Известно, что с весны 1905 г. Эрьзя подрабатывает внештатным фотокорреспондентом газеты «Русское слово». А спустя год покидает фотоателье и открывает собственную мастерскую по изготовлению скульптурных портретов. Но заказы не поступают. В Москве немало скульпторов, а имя Нефедова никому не известно. Снова финансовые трудности. По этой причине скульптор решает уехать в Милан?
— Скульптора пригласил фотограф Тинелли. В зимнем Милане, без знания итальянского языка — судьба вновь испытывает его на прочность. И он переносит новые тяготы, на чужбине.
Весной, с помощью российского выходца, армянина по происхождению, Степан Дмитриевич устраивается работать в одну из миланских типографий. У него появляется постоянный кусок хлеба, угол и время для занятия скульптурой. После всех перенесенных лишений, первой его работой стал аллегорический портрет Тоски. Постоянный социальный статус, а возможно, и новый костюм, купленный на одно из первых жалований, помогли ему войти в миланский кружок выходцев из России и познакомиться с инспектором ломбардских художественных музеев — Уго Неббия. Специалист высокого класса с первого взгляда оценил оригинальный и блестящий талант нищего эмигранта и разрешил экспонировать его работы на выставке изобразительного искусства, состоявшейся в Милане весной 1909 г. Успех Нефёдова превзошел все ожидания. Его приглашают экспонировать свои работы в Риме, Флоренции, Париже. Слава «гения волжских лесов» становится общепризнанной.
— Как, на Ваш взгляд, сейчас относятся к Степану Эрьзе?
— Среди всех деятелей искусства мордовского происхождения С. Д. Эрьзя, пожалуй, наиболее известный и популярный, как за рубежом, так и у нас в стране. К сожалению, его имя стало широко известно на родине, как часто у нас бывает, только в 1970-1980-е годы, после его смерти.
В последние годы наблюдается тенденция не столько рекламировать творчество гения, сколько саморекламироваться на его фоне. Это дает свои негативные результаты. Как-то проходила акция «Выдающиеся финно-угорские деятели России». Так вот по опросу современной мордвы Степан Дмитриевич в этот состав не попал. Память, даже о гениях, их наследие, нужно бережно хранить и поддерживать постоянно, а не только к юбилейной дате.
Ольга Шабанова
14.11.2021