"Этносы - один из кирпичиков списка тем, свойственных паблик-арту"

Ян Посадский – один из самых известных уличных художников Воронежа. Человек, который с помощью своих работ борется за культурное наследие региона, а с недавнего времени он путешествует по России и создает работы с этномотивами. Мы поговорили с Яном и узнали подробнее о его проектах.

   – В этом году ты побывал в Сыктывкаре. Участвовал в арт-резиденции. Тема не самая простая и распространенная – этническая культура. Готовился ли ты к этой поездке?

– Я в принципе не готовлюсь к поездкам. Мой метод заключается в том, что я работаю с темой истории, и каждый проект – некого рода исследование. Я погружаюсь в контекст, читаю много материалов, смотрю архивы, фотографии. Часто получается так, что тема малой народности наиболее ярко выражена. Так случалось, что я попадал в те места, которые отделены от центральной части России. Там нет какого-то единого русского контекста, а есть что-то отделенное, где глобализация еще не пустила свои корни. Именно там можно вычленить какие-то интересные моменты, связанные с народностями или же зафиксировать их уход, например. Я не могу подготовиться, так как я не нахожусь в этой локации, ведь важно пообщаться с местными людьми, получить от историков какую-то информацию. Это ценнее, чем кабинетные исследования, когда ты находишься где-нибудь в Воронеже.

Тема народов Республики Коми нашла меня сама. Важно же изначально посмотреть на ситуацию. Кто знает, может, было бы куда интереснее рассказать про социальные моменты, архитектурные или какие-то еще, связанные с местным контекстом. Я не знал, куда я еду, ведь интереснее ставить себя перед статусом неизвестности, чем уже как-то ознакомиться, составить ошибочное впечатление об этом месте, приехать и оказаться в ситуации, где твои представления не соответствуют реальности.  

– Это очень интересно, но, как мне кажется, очень сложно. Расскажи, каково было тебе, когда ты приехал и столкнулся с чем-то совершенно новым?

– Меня захватывает и будоражит то, с чем я работаю. Я могу сказать, что я делаю то, что близко и понятно местным жителям. Это доступные знания, которые не являют параграфом в книге «Теория искусства» или же каким-то концептуальным жестом. Когда ты делаешь такой жест внутри искусства и преподносишь его зрителю, обыватель же не в курсе того, что происходит в «кухне искусства». Лучше брать темы, которые зафиксированы в книгах, порталах, музеях, да и в принципе в умах людей, это куда ближе сердцу зрителя.  К примеру, в Мурманской области я брал контекст, связанный с лопарскими клеймами, это близко к местной народности, к каждому этническому представителю данной территории. Там проживают лопари - народы саами, которые встречаются не только на Кольском полуострове, но и в Норвегии, Швеции, в Финляндии. В этих странах единая народность, которая по-разному выражена, и именно для Кольского полуострова такая история близка. Само собой проект персонален для этих людей. Если ты возьмешь какой-то контекст, связанный с экологией, то можешь проработать его где угодно, а что-то связанное с лопарскими клеймами – исключительно на Кольском полуострове, если рассматривать территорию России, конечно.

– Скажи, проект в Коми - это твой первый опыт работы с этнической темой?

 – Да, это первый этнически направленный проект, хотя до этого у меня было несколько подобных эскизов, но они, к сожалению, не обрели реализацию. Например, есть идея сделать проект в музее «Костёнки» Воронежской области. Там найдены древние стоянки первобытных людей, обнаружены кости мамонтов, жилища, построенные из костей и шкур. Я предлагал в том месте сделать большой геоглиф, высыпанный из местной породы меловых гор и залежей. Это должны были быть большие изображения, высыпанные в вырытых канавках мелом. Очень надеюсь, что в следующем году, проект будет выполнен.

– Пришлось ли учиться чему-то новому для более ясного отражения культуры народа?

 – Все этнические проекты связывает их зыбкость, кратковременность, эфемерность. Техника их исполнения –  мел, уголь, растения, мох, вода, грунт, листва. Все эти вещи быстро исчезают, и это то самое, что мне интересно и ново. Проекты в ближайшее время буду выполнять именно в такой технике.

«Этносы исчезают, как и со временем исчезнут мои работы»

– Расскажи, какие этноработы ты уже успел выполнить?

 – Я работал в нескольких городах. Везде проекты были эфемерны. Проект в Мурманской области «Родт/Род» с лопарским клеймами, также пару проектов с Сыктывкаре, например «Нывка», и проект в Архангельске, связанный с историей области.

– Какую мысль ты закладывал в эти арт-объекты?

 – В первую очередь, это мысль о том, что нет ничего вечного и капитального, того, что может остаться навсегда. Все то, что человек создал за годы своего существования зыбко, разрушаемо и подвержено уничтожению. С такой мыслью я работал над своими проектами. Этносы исчезают, как и со временем исчезнут мои работы.

 – Почему во время поездок ты выполнял работы в местном колорите, а не в более привычном– воронежском, русском?

– Мне важен географический контекст, и это контекст либо может отвечать каким-то общим русским вопросам, либо нет. В любом случае, мне важно создать локальный проект для локального места. Для меня это приоритетно и ценно.

– Расскажи подробнее о поездке в Мурманскую область в рамках паблик-арт экспедиции.

– Поездка заключалась в исследовании трех населенных пунктов: Териберка, Ловозеро и Тулома. Эти места с разными контекстами, с разными смыслами. В каждом из них мы жили около пяти дней. И за время экспедиции должны были разработать проекты, которые позже жюри выбирали для реализации. В данном случае я приступил к работе уже во время исследования, потому что техника выполнения предполагалась в виде «временных» материалов - мела, угля. Это было довольно этически с точки зрения самого проекта. Конечно, тогда еще не было получено разрешение на их создание, и мне было максимально неудобно подставлять организаторов, делать что-то такое «хулиганское». Именно выбор материала точно подходил как к проекту, так и к этике исследовательской программы. Работы я успел сделать в Териберке и Туломе, по семь в каждом поселении. Таким образом, за время экспедиции получилось 14 работ, хотя в проекте я закладывал около 50, они многосерийные, по 15-20 на поселение.

После того, как жюри выбрало проекты финалистов, на намеченные три места победителей выбрали шесть. Я в их числе. Весной следующего года буду реализовывать остальные клеймы. Планируется выполнить муралы известью, которая будет подвержена разрушению, создать геоглифы, выложенные валунами. Везде будет использоваться природный материал.

– В серии работ ты используешь тему визуальной природы саамских клейм - это такие метки, знаки собственности, которые саамы наносят на предметы (карбасы, домашняя утварь, весла, кережи) и животных (олени). Как к тебе пришла идея создать объекты именно на эту тему?

– Я посетил несколько краеведческих музеев в разных городах и нашел эту тему. Она интересна, ведь это местная культура, к тому же маркировка частной собственности. Можно сказать, что клеймы –личные символы, которые существовали в ту пору, когда грамотность была редкостью. Люди не умели писать и помечали предметы графическими символами. После возникновения массового образования эта культура начала сходить на нет и была замещена классическим подписями. Это стоит рассматривать как культурный феномен, который практически утрачен. Единицы современников сохраняют эту традицию и создают клеймы. Сейчас это представители саами. Проект был придуман на месте, когда я приехал уже в Мурманскую область. Также мне было важно общаться с местными представителями и узнать, насколько этично использовать клеймы их родственников, так как это родовая традиция и передается от родителей к детям. Семейная реликвия. Важно получить разрешение на использование интеллектуальной собственности.

– Были ли те, кто отказывал?

- Нет, люди скорее не понимали, чего я хочу, и смотрели на меня с опаской. Например, в Ловозере я не успел получить одобрения. Поступил не совсем корректно, выполнил работу. Но обычно я стараюсь так не делать.

«Людям нужно давать возможность высказываться»

–  Уличное искусство не всегда и не всем по душе. Я знаю, что в Воронеже ваше творчество воспринимается по-разному. Как было в других регионах?

- Все примерно одинаково, не могу сказать, что есть какие-то кардинальные отличия. Конечно, в Екатеринбурге и Нижнем Новгороде люди привыкли к уличному искусству, а вот в селах Мурманской области такого не видели, даже обычное граффити не встречали. Абсолютно чистые, стерильные населенные пункты. Даже если ты создаешь работы с лопарскими клеймами, то это воспринимается как колонизаторский момент. Якобы ты приехал из Воронежа, понаделал здесь работ и уехал. А людям с этим жить и постоянно на это смотреть, потому что смотреть больше не на что. В данном случае проекты, созданные мелом и углем, - это тот самый консенсус, который предполагает временное их нахождение, некое временное благоустройство. Тем самым я не навязываю себя. Создание «капитальных» работ просто неприемлемо и отвратительно. С моей стороны такое предлагать просто неэтично.

– Может быть, ты ощутил какую-то разницу между менталитетами жителей разных регионов?

– Я только ощущаю менталитеты конкретно по городам, где существует  уличное искусство и нет. Наверное, только такие контексты. Или же локальные человеческие параметры, но это хаотично. Кому-то нравится, а кому-то нет.

– Как ты считаешь, есть ли в современной уличной культуре место для этнокультурного компонента? Насколько это место важное?

– Конечно, практика паблик-арта свойственна человеку с древнейших времен. Людям нужно давать возможность высказываться. А этносы - это один из кирпичиков списка тем, которые свойственны паблик-арту. Тему этноса можно использовать везде, и в галерейном искусстве. В данном случае это важное частное применение.

– Знаешь ли ты еще художников, которые в своем творчестве используют этномотивы? Может, посоветуешь, на кого стоит обратить внимание?

– Я к этому пришел через свою художественную практику, через темы связанные с краеведением. Поэтому я не опирался на примеры из арт-среды. Думаю, кто-то еще есть.

– Есть ли у тебя в планах продолжать работу с этноконтентом?

– Конечно, планирую развивать и продолжать ее. Путешествуя по стране, приезжая в новые месте, куда-нибудь в Якутию, Дагестан, в какие-то крайние точки нашей страны, где глобализация и Москва находятся максимально далеко, - именно в таких местах работать интереснее всего с малой народностью, культурой, легендами.

– Не планируешь ли создать объект с ярким этнокомпонентом в Воронеже?

– Пока это, возможно, только в Костенках. Конечно, сложно этот проект отнести именно к этническим, но на данный момент он единственный.

Беседовала Варвара Багрова

14.11.2021