Галина Христова: "У современного человека по теме национальной культуры - полный пробел"

Фольклор – одно из самых важных составляющих культуры русского народа. Но многие, скажем так, очень специфически относятся к этому направлению искусства, особенно молодое поколение. Не понимают, иногда высмеивают. Почему так происходит? И как привить русскому человеку любовь к своей традиционной культуре? Об этом мы поговорили с этномузыкологом, художественным руководителем фольклорного ансамбля «Терем» Галиной Христовой.

- Галина Павловна, вы уже больше 20 лет занимаетесь фольклорным творчеством. И вот как вы считаете, надо ли современному человеку изучать фольклор?
- У современного человека по теме национальной культуры – полный пробел. Иногда у неподготовленной молодежи случается истерика – смеяться начинают, когда видят выступление какого-то фольклорного коллектива. Они не понимают и не знают, что это такое. Думают, что мы кривляемся. Конечно, этот пробел должен заполняться, начиная с общеобразовательного уровня, в школах. Раз мы живем в России – мы должны знать национальную культуру русских. А мы боимся, что нас начнут обвинять в национализме. В любой стране люди бережно относятся к своей культуре. Надо, чтобы это вошло в образование, тогда бы современная молодежь и не ухмылялась ни над костюмами нашими, ни над песнями. Мне горько, что наша молодежь лишена знаний о подлинной национальной музыкальной культуре. Никакая другая нация так себя не ведет. Если на Кавказе лезгинку начнут танцевать, то там ведь все подтанцовывать начнут. И они гордятся этим! А у нас? Редко кто сумеет сплясать и спеть по-русски, кроме тех любителей и профессионалов, кто вовлечен в фольклорное движение. Так быть не должно. Нам надо изменить такое отношение, привить уважение к традициям. Наша народная музыкальная культура всегда была очень высокого уровня! Да вы попробуйте сами вот так спеть! На четыре, на пять голосов, не зная нот, спеть музыкальное фольклорное произведение.

- Про публику понятно. А что с учеными? Как развивается наука о фольклоре?
- Наука о музыкальном фольклоре – этномузыкология. Она довольно молодая, формируется только со второй половины XIX века. В советское время, когда с фольклором, как и с религией, вели борьбу, этномузыкология развивалась специфично: ученые не всегда могли опубликовать свои исследования, в других случаях доминировал узко теоретический подход, отсутствовало внимание к этнографическому и социальному контексту музыкального фольклора. Развитие науки находилось в зависимости от главенствующей идеологии, поступательного развития не было. Только с конца 1980-х годов фольклористика получает полноценное развитие. К сожалению, материалы для исследований сейчас можно найти, в основном, в архивах. Мы каждый год выезжаем в экспедиции, но уже мало что удается найти и зафиксировать. А в теоретическом плане, можно сказать, что сейчас наука о фольклоре достигла высочайшего уровня, так как накоплен огромный объем материалов, сложилась методология, выработалось правильное отношение к самому предмету исследований.

«Это совершенно другое музыкальное мышление»

- Как вы сами заинтересовались фольклором?

- Я заинтересовалась фольклором достаточно поздно. И причиной этому стало то, что о русском фольклоре, песенном фольклоре, большинству населения мало что известно. Именно о «корневой» традиции. Обе мои бабушки деревенские. И вот одна бабушка, по маминой линии, в своем селе была известной песенницей. Я ее пение слышала с детства, но никак не воспринимала. Ну, когда свои поют - и поют. Это только потом я стала понимать, что бабушка у меня очень многое знала. Но я, к сожалению, не успела все это от нее узнать. 

Я народную песню не воспринимала как искусство. Раньше пели гораздо больше и чаще. Во всех семьях раньше во время праздников за столом пели. В моей семье всегда, во время застолий, когда собирались друзья, родственники, звучали песни. В основном, это были советские песни, массовые, популярные народные песни. Старшее поколение, наверное, все их знают. А моя бабушка всегда старалась петь песни из своего репертуара, она не очень любила советские.

-И когда же и как ваше отношение к народной музыке изменилось?
- Я закончила музыкальную школу, музыкальное училище и Ростовскую консерваторию по классу дирижирования академическим хором. У меня академическое образование. Мне нравилась классика, академическая музыка (и сейчас все это нравится). И когда я училась в консерватории, естественно, все мои мысли были только в этом направлении.
И вот в тот период – это было в конце 80-х годов, в Ростов-на-Дону приехал с гастролями ансамбль Дмитрия Покровского. Я даже не знала, что это за коллектив, просто пришла в филармонию. А это первый коллектив в России, который вынес на профессиональную сцену подлинный фольклор. Этот ансамбль пел аутентичную музыку, не обработанную. И когда я пришла на концерт – то, что я услышала со сцены, меня поразило, это было что-то необычное, непохожее на песни, которые исполняли государственные хоры народной песни. Я была под мощнейшим впечатлением несколько дней.

В нашей консерватории было отделение народного хорового пения, был народный хор. Мне никогда он не нравился, казался чем-то искусственным, простоватым, по сравнению с академической музыкой. Мне казалось, что петь так, как в народном хоре, каждый может и что даже учиться этому не стоит.
Потом я поступила в Воронежский институт искусств на кафедру музыкальной фольклористики (сейчас – этномузыкологии). То, чем занимались на этой кафедре, сразу увлекло меня, мне стало это очень интересно, и я поняла – чтобы петь народную песню, нужно очень многое знать о ее существовании в контексте традиционной культуры народа. Народная песня – это совершенно другое музыкальное мышление, тут академистам надо себя «ломать». К фольклору не надо относиться не как к искусству, к фольклору надо относиться, как к музыкальному языку народа, как к важной части культуры народа.

«У меня цель – не просто прийти, спеть и уйти»

- Как строится работа в ансамбле «Терем», которым вы руководите?
- У меня в ансамбле ребята не имеют музыкального образования. Они поют по слуху. В южнорусской песне, как правило, есть три основных голоса - верхний, средний и нижний. Мы разучиваем эти основные голоса. Но народные исполнители дважды одинаково не повторят. Они пытаются, в рамках заданной формы, как-то разнообразить, спеть другой вариант этой формы, в этом ладу, в этом ритме, не искажая произведение. Самое высшее мастерство – когда ребята в ансамбле уже понимают, что можно петь не все время одинаково, а какой-то другой голосовой вариант, так партитура украшается дополнительными голосами. Мы все вместе учим партии каждого голоса. И заодно разбираем варианты исполнения. Сами не придумываем варианты, смотрим, какие есть именно в этом произведении, в этой традиции.
- Я знаю, что многие ваши костюмы настоящие, аутентичные. А где вы их берете?
- У многих ребят в ансамбле свои костюмы, которые они приобрели у исполнителей. У меня тоже есть несколько костюмов, я их ребятам даю, естественно. Это праздничные костюмы крестьян, конца XIX - началаXX века. Какие-то детали от костюмов, которые не удалось приобрести, мы делаем сами, в том же стиле. Наши костюмы обладают потрясающей ценностью, потому что они уже не воспроизводятся, и выполнены полностью вручную.

-А как вы строите программу ансамбля, выбираете репертуар?
- Мы готовим к концерту всегда определенную программу. Но иногда бывает, что выходим на сцену, поем первую песню, и я по реакции публики вижу, что надо спеть сейчас что-то другое, люди не воспринимают то, что мы приготовили. Например, культурный шок у зрителей – и мне надо как-то из этого шока вывести. Или наоборот, продолжить, «добить», чтобы этот шок уже был незабываемый, и это пошло на пользу и запомнилось. Мы никогда не поем просто песню за песней, без перерыва. Я всегда что-то поясняю, рассказываю, придумываю сценарий, мы показываем сказку, обрядовые действия. Чтобы людям было понятно, о чем речь. Потому что просто так прийти спеть людям не подготовленным – это значит вообще отвернуть их от этого жанра. Когда я начинаю песню, ребята иногда даже не знают, сколько куплетов мы будем петь. И наш общий поклон в конце песни - это не особенность и не традиция, это просто знак, что все, заканчиваем песню.
Я всегда планирую, как я должна повлиять на тут или иную публику: молодежь, детей и т.д. Если я по ходу пения вижу, что меня не понимают, я должна поменять свой сценарий. Потому что у меня цель не просто прийти, спеть и уйти. У меня цель что-то донести.

- И как, по вашим наблюдениям, современная молодежь восприимчива к такому воздействию? Удается поменять их отношение к фольклору, как чему-то чужому?
- Приведу пример. У нас был концерт недавно, зрители – студенческая молодежь из какого-то института. Молодые, модные, лет по 18-19. Когда увидела их перед началом концерта, сказала своим: «Мне страшно». Потому что публика была совсем не подготовленная. А мы запланировали показ сказки с песнями, и там не объяснишь ничего по ходу. Когда вышли на сцену, я посмотрела в зал, на первую ряду сидели люди с нормальной реакцией, с улыбкой – все хорошо. А вот на галерке сидели какие-то ребята, на которых просто лучше не смотреть. С насмешкой, с неприязнью смотрели, правда, лучше не смотреть. А на концерте обязательно должно быть взаимодействие со зрителем. И в таких случаях я всегда иду «на сопротивление». Кому нравится, будут слушать, а вот кому не нравится – их как заставить? Для меня это такой задор - изменить этот мрачный взгляд и изменить такое пренебрежительное отношение. И вот идет концерт: 10 минут – лицо не меняется, 20 минут – не меняется. Тогда я уже начала смотреть только на этого мальчика, лично ему петь. Я ему в душу пела. И его лицо изменилось, он стал слушать. Стало человеческое лицо. Без насмешки, без издевки, без хамства. Вот после такого и думаешь, что не зря мы все это делаем.

Беседовала Кристина Подгузова

2 мая 2019