Имя Инны Александровны Касьяновой хорошо известно далеко за пределами Самарской области.
Музыковед, заслуженный деятель искусств России, фольклорист, член Союза композиторов, сегодня она вместе с группой профессионалов-энтузиастов работает над изданием очередного тома масштабной многонациональной антологии «Духовное наследие народов Поволжья». О том, как начиналась этнографическая жизнь в Самаре и кто стоял у истоков национального возрождения, мы беседуем сегодня.
- Инна Александровна, почему все-таки фольклор? Ведь, изначально, вы заканчивали консерваторию по специальности «зарубежная музыка»…
- Так получилось по жизни, что я сижу на двух стульях: история зарубежной музыки и народное творчество. Казалось, вроде не так уж близкие дисциплины. У нас были прекрасные педагоги в консерватории: по зарубежной музыке: Друскин Михаил Семенович, Александрова Вера Николаевна, по народному творчеству Рубцов Феодосий Антонович. А дальше получилось так. В 1965 году ко мне пришел седой человек – Михаил Иванович Чувашев. Пришел с просьбой, чтобы я помогла с расшифровкой того материала, который он записал. Честно скажу, только из уважения к его сединам я согласилась. Я должна была расшифровать мордовские песни, плачи. Естественно, языка я не знала, вот так началась наша с ним работа. Он был действительно удивительный человек. Учитель физики из села Шентала Самарской области, тяжело больной. Зная, что ему отпущено так мало времени, взяв магнитофон в руки, отправился по Самарской области записывать фольклор. Он собрал огромнейшее количество материала, интереснейшего, просто уникального. Например, вы сейчас вряд ли где запишете такой обряд, как «Дом девичьего пива» у мордвы или исполнителя на двойной жалейке в русском селе. Ему открывались сердца людские. На областном радио он вел передачу «Шкатулка песни народной». Всего 15 минут, раз в неделю, но люди, естественно, знали, слушали эту передачу и писали ему, чтобы он мог приехать к ним и сделать новые записи. Вот так шел необходимый обоюдный разговор.
- Насколько сложна работа фольклориста? Таких уникальных людей, наверное, еще нужно найти? Успеть зафиксировать?
- Здесь общение с каждым человеком может оказаться неслыханной удачей. Записывая мордовский фольклор, мы встретились с таким интересным явлением, как плач невесты на жизнь и плач невесты на смерть. При расшифровке я чувствовала, что-то древнее присутствует в этом плаче. Но женщина, у которой он записывался, уже умерла. Двадцать пять лет я искала отгадку этому обряду.
Можно было предполагать, все что угодно. Как-то мы приехали в село Старое Вечканово, к Моисеевой Марии Аксентьевне. Два дня мы у нее записывали все, что она могла нам выдать: все заговоры, обряды, причеты. И уходя, я уже на «автомате» спросила, что такое плач невесты на жизнь и плач невесты на смерть. И она говорит: «поняла». И мы опять сели. И она рассказала, что когда невеста уходит из родительского дома, для нее это действительно, прощание с домом, она «умирает» в этом доме. Более того, её выносят так, как покойника. Её выносят братья, либо дружки - на руках. Она не имеет права ступить на крыльцо дома, и её ставят на землю. Когда её проносят через косяк, она должна коснуться сакральных точек, как гроб, когда его выносят, касается сакрального, прощаясь со всем родным. И невеста причитает, садясь между родителями. Причитает на смерть в этом доме, потому что она уже туда не вернется. Если что-то вдруг случается и супруги расстаются, жена должна уйти в семью брата, или сестры, но не в родительский дом. После того, как этот причет уже прозвучал, она становится на колени перед родителями и причитает на жизнь. Она просит у них благословения на жизнь в другом доме. Все эти материалы вышли потом в нашей совместной с Чувашевым книге «Мордовские (эрзянские) причитания». Вышла книга в 1979 году, вместе с пластинкой, чтобы люди могли услышать, как это звучало. Она разошлась моментально. Вот где вы найдете плачи и причитания о космонавтах? О Гагарине, о Комарове. Оказывается, наши плакальщицы, мордовские, все это воспринимали как личное горе. Этот сборник дорогого стоит. С Михаилом Ивановичем тогда удалось расшифровать (М.И. Чувашев – прим. автора) больше ста песен и плачей – это точно. Наши расшифровки хранятся в Тарту в Эстонии и продублированы в Финляндии.
- За годы исследований было собрано огромное количество этнографических материалов. Есть ли у Самарского региона какая-то особенность и специфика в плане фольклора?
- Здесь очень ярко проявляется процесс, который учёные называют консервацией фольклора. Для того, чтобы сохранить себя как этнос, как нацию, когда рядом соседствуют другие народы, естественно, очень важно законсервировать всё, что составляет суть культуры. Так происходит с каждой из тех культур, которые у нас проживают. И поэтому, когда в Самару приезжали, например, из Чувашии фольклористы, они говорили – это удивительно, что у вас сохранились те хороводы, которые в Чувашии уже перестали существовать. В поселке Вице-Смильтэнэ Сызранского района латыши смогли записать те обряды, которые в Латвии уже не смогли зафиксировать. Они говорили, что самарские латыши даже пишут еще той прописью, которая существовала в Латвии в середине 19 века. Еще один момент – процесс взаимовлияния. Он очень ярко, например, проявляется в мордовской и русской культурах. Именно в мордовских селах мы записываем удивительно сохранившиеся русские песни с многоголосием по типу мордовского. А в русских сёлах находим жанр причета, так сохранённый у мордвы. Этот процесс идет и от него никуда не деться. Самарская область привлекала внимание фольклористов и раньше. Нам из московской консерватории прислали записи, относящиеся к 1938 году. Была очень большая экспедиция от Пушкинского дома в 1956 году, и в 1959 году вышло первое издание по фольклору Самарской области – «Русские песни Поволжья». Это был первый толчок к тому, чтобы развился интерес к народному творчеству и у наших исследователей. Вот в селе Семеновка Нефтегорского района есть такая исполнительница – Рыкова. У нас есть записи, сделанные, от неё, начиная с 1982 года. Писал Малыхин, потом писала Стефаненко-Говорухина, потом Исупова. Самое удивительное, что она нигде не повторяется. Это всё варианты, которые она очень естественно, поет с другими певицами. Но уйдет она, и с ней уйдет это потрясающее искусство импровизации народной песни. Поэтому это все надо фиксировать и главное, чтобы это все было озвучено, чтобы люди слышали это.
- Усилия фольклористов находили отклик? Был ли в советские годы интерес к народному творчеству у широкого круга людей?
- В 1964 году Чувашев начал свою собирательскую работу. В эти же годы самарский Дом народного творчества стал проводить фольклорные праздники – летом был обязательно областной, а до этого шли как бы отборочные районные. И на этот областной приезжали к нам из Эстонии, Латвии, Чувашии, Москвы, Ленинграда – смотрели, какие материалы можно было еще записать. Это была такая волна интереса к народному творчеству. И на этой волне каждый месяц проходили радио- и телепередачи. Их вели Елена Хегай на радио. Звучали, русские, мордовские, татарские и чувашские песни. А на телевидении тогда работала Нина Павловна Хегай, и там регулярно шли две передачи в месяц. В 70-е годы фольклорные ансамбли Самарской области стали выезжать в Москву, где в Доме музыки проходили концерты с участием Союзных Республик. Помню, какой резонанс вызвало выступление наших самарцев - ансамбля из села Старое Вечканово Исаклинского района. Я ужасно волновалась, потому что перед ними выступал Кубанский казачий хор – молодые, красивые, ярко звучащие. А дальше выходят мои женщины. Они вышли бочком, бочком, нашли центр сцены, Встали и запели. После первого куплета – гром аплодисментов. Среди них еще была женщина. Её в селе звали «Клавдия-граммофон». Она своим голосом перекрывала роту солдат. Костюмы у них все были свои, родные, подлинные. Потом подходили к ним, трогали и говорили – это что, настоящее? И я гордо говорила: «У нас, в Самарской области все настоящее». После этих поездок и появилась идея провести в Самаре (тогдашнем Куйбышеве) Всесоюзный фестиваль «Композитор и фольклор». Поверьте, такого тоже нигде не было.
- И все-таки провели? Верно?
- Три Всесоюзных фестиваля. Это были премьеры композиторской молодежи, а так же в работе принимали участие такие метры, как Андрей Яковлевич Эшпай, Сергей Михайлович Слонимский. К нам съезжались со всех республик Союза. А самое главное, нам нужно было, чтобы наши гости на месте послушали, как звучит Самарская область, и себя показали бы. Когда, например, в селе Петровка Борского района вдруг вы слышите армянский дудук и эстонскую речь – это, конечно, явление. Так, постепенно, у нас накапливался громадный уникальный материал, и встал вопрос его издания.
- Насколько я знаю, на сегодняшний день издано три тома антологии. Кто работал над многотомником?
Сейчас над антологией работает большая группа профессионалов, музыкантов-фольклористов, студентов-энтузиастов. А после смерти Чувашева его дело продолжила Татьяна Ивановна Волкова. Она в селе Старая Шентала создала его музей. Одновременно, в Самару стали возвращаться наши фольклористы-ученые. Приехал Носков Александр Кузьмич, он закончил Гнесинский институт, работал в Архангельской области, в знаменитом Северном хоре. Активно подключилась Историко-эко-культурная ассоциация Поволжье во главе с В.И. Пестриковой. В начале 90-х у нас появляются преемники: в 1991 году в Суходольской детской музыкальной школе супругами, заслуженными работниками культуры РФ Л.А. Фечиной и М.В. Фечиным было создано первое в области отделение народного хорового пения. В это же время начинается наше сотрудничество с замечательным ученым, исследователем Поволжских чуваш Е.А. Ягафовой. К нам подключаются кандидаты наук историк-этнограф Т.И. Ведерникова, диалектолог Баженова Т.Е., студенты и преподаватели Самарской академии культуры и искусства. Так, с выходом первого тома появилась идея создания многонациональной и многотомной антологии. Она началась того, что в 2000 году Татьяна Ивановна Волкова выиграла грант в Перми. Рабочее название проекта – «Духовное наследие мордвы эрзя». Первый том разошелся громадным тиражом. Именно в нем есть обряд Девичьего пива. Записан в селе Красные ключи Похвистневского района. В 2008 году был выигран грант на издание второго тома «Духовное наследие народов Поволжья». В него, помимо записей Чувашева, вошли фрагменты редчайших записей Вайсенена, сделанные в 1915 году. Он прошёл по пути Пассенена. Это финский фольклорист, который в конце 19 века ездил по мордовским селам Самарской губернии и записывал песни мордовские и русские. В третий том антологии (она вышла в 2009 году) мы включили фольклорные молитвы, духовные стихи и детский фольклор. Вот представьте себе такую ситуацию: в селе нет храма. Но у людей-то есть псалтырь. Они, используя, канонический текст, распевают его так, как поют песни в своем селе. При издании материала мы очень плотно работали со священнослужителями. По-другому не могли, вторгаясь в ту область, которую практически не знали. Из поселка Сокский Исаклинского района мы привезли тогда богатейший материал, в том числе и современное творчество – духовные стихи игуменьи Анастасии (Шестун). Она была настоятельницей женского Заволжского Свято-Ильинского монастыря, и ее песни знали, пели и поют сейчас.
- Готовится к изданию уже четвертый том. Как обстоят дела сегодня? Приходит ли в исследовательскую работу молодежь?
- По сути, вся работа фольклорных экспедиций строится сейчас на энтузиазме. И хорошо, еще, что им в этом иногда помогают меценаты. На открытии Центра русской традиционной культуры в Самаре его основатель, Коробов Павел Анатольевич, говорил так: «Я дожил до того понимания, что если не сберегать народную культуру, она может исчезнуть». И из приобретённого им первого этажа нового дома выделил половину для Центра традиционной культуры. Вот теперь вся работа по сбору фольклорного материала в области сосредоточилась в этом центре. Руководит им Андрей Михайлович Давыдов. Участники экспедиций – молодежь, выпускники и преподаватели музыкальных вузов Самарской области, а также все те, кто интересуется народной культурой. На сегодняшний день тщательно изучены 9 районов Самарской области. Они буквально «прочесали» каждое село. Нашли совершенно уникальные вещи – например, обряд «похорон свадьбы» в Приволжье. Сейчас готовится к изданию четвертый том антологии, посвящённый целиком свадебному обряду Самарской области со своими традициями, песнями. Материал по свадебному фольклору у нас огромный, и сейчас фольклорные экспедиции привозят все новые и новые сведения. Пока у нас рабочая группа – 17 человек, но я думаю, что она увеличится. У антологии есть перспектива многонационального содержания. Я знаю, что выпускница Казанской консерватории защитила диссертацию на тему «Татарский фольклор в Самарских селах». Это хорошая база для подготовки к изданию татарского тома антологии, и не одного. Ждут своей очереди чувашский и украинский фольклорные тома. Кстати, украинские песни мы записываем и в мордовских селах Шенталинского района Самарской области: во время Великой Отечественной войны Шенталинский район принял беженцев с Украины. У нас есть цыганские, казахские поселения, богатейший фольклор у немцев Поволжья. Вот такое направление у этой антологии, и есть люди, которые подключились к этой трудной, но интересной работе. Без знания своей национальной культуры человек не может существовать.
Тэги