Обязательное условие для эффективной интеграции мигрантов, по мнению экспертов, состоит в том, что в процессе их адаптации должна участвовать общественность. Пока что из общественных организаций в России этой работой занимается лишь небольшое количество правозащитников и религиозных организаций. "НацАкцент" побеседовал с директором новосибирского филиала международной благотворительной католической организации "Каритас" о том, как строится работа, и что в ней самое сложное.
— Расскажите о вашей организации, чем она занимается?
— Я являюсь сотрудником "Каритас". Это большая международная католическая организация, у которой цель не распространение религии, а именно социальная работа. С 2005 года у нас, кроме других проектов, работает детский клуб для малообеспеченных детей. Вместе с муниципальной социальной защитой мы осуществляем помощь малообеспеченным детям. Работают у нас и сотрудники из госструктур, и наши. Два года назад к нам пришел первый ребенок-мигрант, который не знал ни слова по-русски, из-за того, что якобы родители в школе сказали маме: "Забирай своего ребенка, из-за него отстает весь класс". После него пришли еще две семьи. Сейчас у нас 50 детей мигрантов, которые ходят именно на курсы русского языка. Пять дней в неделю с 9 до 5.30 они изучают русский язык, посещают музеи, картинные галереи. Мы ходим в театры на детские спектакли, пытаемся научить их пользоваться городской инфраструктурой, транспортом. Цель всего этого проекта на данный момент — это их интеграция в общество, ознакомление с городской структурой и, безусловно, подготовка к школе, чтобы, когда они пойдут, они умели общаться, устанавливать контакт и коммуницировать с теми, кто встретился им на жизненном пути. Чтобы они не были оторваны, закрыты в своей национальной диаспоре где-то на выселках города.
Несмотря на то, что мы христианская организация, мы приветствуем празднование мусульманских праздников. Мы вместе сними праздновали Навруз, хотя это больше даже их национальный праздник. Мы им рассказываем о Пасхе — почему в России происходит такое событие, откуда эта традиция. Они нам рассказывают о национальных костюмах. В группе есть и русские дети, которые помогают ребятам интегрироваться, и они тоже получают какой-то культурный слой. У нас происходит взаимообмен.
В этом году мэрия Новосибирска выделила нам грант 150 тысяч рублей на работу с мигрантами. Могу сказать, что такой внесистемной работы в городе нет. Есть школы, куда приходят дети мигрантов. В одной из школ Новосибирска есть класс, где педагог из Таджикистана вроде тоже пытается их каким-то образом интегрировать. Но школа все-таки требует собранности и дисциплины. У нас все происходит в свободной, игровой житейской форме — родители готовят национальные блюда, мы изучаем киргизскую, таджикскую, узбекскую кухню, вместе с ними печем блины на масленицу и объясняем, почему мы это делаем.
Когда работаешь с русскими малообеспеченными семьями, контакт с родителями найти очень сложно, у нас семьи более закрытые, более недоверчивые. Эти люди более открытые, в чем-то может быть наивные, но по крайней мере всегда идущие на контакт и очень заботящиеся о своих детях. Да, они живут бедно, на дачных участках, в комнате в коммуналке по 5-6 человек, но это всегда чисто и всегда с большой заботой о детях. Они очень хотят, чтобы их дети пошли в школу.
— Вам часто приходится сталкиваться с дискриминацией своих подопечных?
Когда клуб начинал работать с мигрантами, у нас была пара-тройка русских семей, которые перестали водить детей. Пришли родители и сказали: "Мы не будем с нерусскими водить своих детей", и ушли. Сначала было обидно. Мы пытались как-то повлиять, уговорить, а потом пришли к выводу, что значит люди не нуждаются.
Часто бывает так, что русские ребятишки приходят и... У нас есть такое запретное слово — "чурка"... Потому что бабушка дома так говорит, сосед по подъезду сказал: "Ты ходишь в клуб, где одни чурки". У нас такой бытовой национализм. Это не патриотизм, как многие говорят, что их надо гнать, потому что мы любим свою страну. Нет, патриотизм не в том. А вот национализм именно в этом. Я считаю что тут большая проблема в том, что нет нормальной адекватной политики по интеграции этих людей. Я понимаю в том числе и русских людей, когда вдруг у тебя половина подъезда перестает говорить на русском языке. Безусловно, мы нуждаемся в нормальной политике по интеграции этих ребят.
Я спрашивал у немцев, которые приезжали к нам в гости из Германии, как у них дела с турками. Я был там и видел эти кварталы турецкие, и что там происходит. Я говорю: "Вы же тратите большие деньги, и все равно в результате эти беженцы, мигранты поджигают ваши машины, грабят магазины, происходят столкновения и так далее". Они говорят: "Да, это все у нас есть. Но это все происходит при том уровне поддержки, который мы оказываем. Что будет происходить здесь, если вы вообще никакой поддержки не оказываете?"
Честно говоря, я задумался после этого. Мы пока единственные в Новосибирске, где два миллиона жителей, кто занялся этой проблемой. Больше таких центров в городе нет. Мы приняли 50 детей. Конечно, это капля в море. Я знаю, что у нас мигрантов десятки тысяч. У нас очередь, приходится отказывать, потому что педагоги уже не вытягивают чисто физически столько людей. Но очередь есть, они готовы хоть завтра привести еще 10, 20, 40 детей, только учите русскому языку.
Бесконтрольность миграционного потока рождает определенные риски, в том числе риск бытового национализма. В школе официально не имеют права выгнать ребенка на основании плохого знания языка. Они начинают действовать через родителей, объяснять что из-за Ибрагима ваши дети будут отставать по программе, потому что все время будут уделять только ему. Родители подходят и тихо говорят: "Слушай, забирай своего ребенка, потому что мы не хотим, чтобы наши отстали". С другой стороны я вижу, что многие из мигрантов настроены очень позитивно. Они хотят здесь остаться, развиваться и работать. Я не вижу среди этих людей криминала. Это обычные семьи.
— В чем заключается основная трудность в вашей работе?
— Самая большая трудность — это медицинское страхование детей. Если у ребенка болит зуб, а он не гражданин, у него кроме свидетельства о рождении ничего нет, — надо идти к платному врачу, а на платного врача у них денег, как правило, нет. Чтобы принять к нам в клуб детей, мы всегда требуем справку хотя бы от педиатра, что у ребенка нет педикулеза, чесотки итд. Они не могут предоставить таких справок, потому что у них нет страховки, надо все проходить платно. Я иду в местную администрацию, в местный Райздрав и начинаю с ними договариваться: "Давайте вы в этом месяце внепланово посмотрите хотя бы четверых, потом еще четверых". Райздрав соглашается, скрепя сердце, так как это дополнительная бесплатная нагрузка на врачей. Врачи ворчат: "Что вы их тут привечаете. Чемодан-вокзал-Ташкент. Пусть обратно едут", но раз Райздрав сказал, то надо. Вот так они все прошли через поликлинику неофициально, получили справку, что могут участвовать в занятиях.
— Чтобы ситуация изменилась к лучшему, что должно поменяться?
— Надо разрабатывать грамотную миграционную политику, не репрессивную — давайте мы всех рассадим по машинам и вывезем заграницу. Во-первых, мы всех не вывезем, они попрячутся. Во-вторых, любые репрессии рождают партизанское движение. Оно нам тоже ни к чему. Нужно логично разумно объяснить людям, как можно здесь легализоваться, и прежде всего направить работу на детей. Когда они еще дошкольного возраста, мы в силах их быстрее интегрировать в общество, чем когда им по 14 лет. У меня есть несколько знакомых детей мигрантов, которые не посещают школу, потому что сидят с младшими детьми. Нет мест в детских садах — своим не хватает, какие уж там мигранты.
Могу сказать что и они хорошие, и мы тоже хорошие. Нам просто надо искать точки соприкосновения и как-то выходить из этой ситуации, которая складывается на данный момент. Я даже предлагал директору местного рынка сделать на прилавках таблички "Я учу русский язык" для тех мигрантов, которые ходят на уроки. Чтобы покупатели покупали у тех, кто учит русский язык, и таким образом их мотивировали. Многие взрослые мигранты говорят: "Как-нибудь договоримся, у меня братишка чуть по-русски говорит, он мне объяснит". Я всегда отвечаю: "Вы когда-нибудь попадете в ситуацию, когда надо будет пожарных вызвать или скорую, а вы вообще два слова не можете связать".
Тэги