От Новосибирска до села Юрт-Акбалык около 150 километров. Практически все его жители — татары, русских только шесть процентов населения. Правда, по-татарски здесь говорят и те, и другие. Корреспонденты Сиб.фм побывали у потомков чатов и узнали, что жизнь можно измерить количеством "кеме", которые ты успел сделать.
В девять часов утра на улицах Юрт-Акбалыка практически никого нет. Многие жители села несколько часов назад уехали за 20 километров в "большую тайгу" под Базоем — шишковать. Кедровые орехи принимают на месте "японцы да китайцы". За один килограмм дают 170 рублей.
Рыбалка, ягоды, грибы и кедровые орехи — здесь основные способы заработка. На 250 человек из мест работы только лесхоз, фельдшерско-акушерский пункт, два магазина, школа и библиотека с клубом в самом центре села, в кедраче.
Длинный бревенчатый дом прямо под соснами — местная школа. В прошлом году здесь было 20 учеников и шесть преподавателей.
— В этом году наплыв — восемь первоклассников, — рассказывает директор Вильлюр Мавлютов. — Лет пять школа точно будет жить.
Его собака Айка смело заходит в здание, пустое в выходной.
Вильлюр преподаёт в школе историю, а в этом году решил создать документальный музей. Один из экспонатов — копия карты 1735 года. На ней видно, как местные татары с русскими переселенцами делили землю.
— Сюда приезжают люди доживать свой век, многие желают приобрести участки и построить дом, да негде практически, — говорит Вильлюр. — С одной стороны сосновый бор, с другой — кедрач и речка.
Вот и приходится опять землю делить.
— А сюда все приезжают обратно, для нас, пенсионеров, в городе уже ничего интересного нет. В театры ходили, в кино тоже, — рассказывает пожилая татарка. В Юрт-Акбалык она вернулась из Новосибирска пару лет назад.
— А печку топить не тяжело?
— Нет, очень даже приятно, — отвечает она протяжно.
В 2011 году селу официально исполнилось 400 лет. В переводе с тюркского "юрт" — дом, "ак" — белый, "балык" — рыба. Исторически в "доме белой рыбы" жили чатские татары. Бытовой язык до сих пор татарский, а многие слова можно услышать только здесь. Например, у казанских татар грибы — "гомбэ", а в Юрт-Акбалыке — "мэшкэ", у тех угол — "почмак", а здесь — "мугеш".
В советские времена в деревню почему-то приезжали жить представители интеллигенции. Местные жители помнят, как поэтесса Елизавета Стюарт в длинной юбке и с зонтиком в руках шла в гости к писателю Юрию Магалифу, который закончил здесь знаменитого "Жаконю".
Затерявшийся среди сосен и кедров Юрт-Акбалык живет необъяснимо спокойной жизнью. Здесь из дома человек вышел, палку у ворот поставил, и никто не зайдёт.
— У меня в Батурино тетка живет, — сравнивает Мавлютов. — Она сначала цепями обмотает, потом амбарный замок вешает, а всего пять километров от нас, казалось бы.
За петляющей Уенью, покрытой тонкой корочкой льда, гуляет табун лошадей. У каждого жителя по пять коней. Вяленую колбасу из конины продают татарам в соседней Томской области. Килограмм стоит от 1100 рублей.
За вкусной местной колбасой приезжать лучше в марте. Именно тогда заносят мясо, режут его на куски и солят. Через три дня добавляют пряности, набивают смесью лошадиные кишки и вывешивают на солнышко. Спустя три недели колбаса готова. Говорят, очень вкусно.
Еще один местный промысел — лодки-долбленки или "кеме". В словаре Даля такая лодка именуется душегубкой, верткой и опасной. Но татары на долбленках плавать умеют. На национальном празднике сабантуй устраивают даже гонки на таких лодках.
Ильдар Кирасиров — один из немногих оставшихся мастеров. Кладёт сегодня в деревне печь и забегает домой взять угольник. До 23 лет Ильдар жил в Юрт-Акбалыке, потом семь лет в Томске, а три года назад вернулся в село. Первую лодку он сделал в 15 лет.
Долбленку делают минимум месяц. В мае, когда только пойдет сок у дерева, срубают ветлу. Выдалбливают за два-три дня и сразу же разводят, пока дерево не успело высохнуть. Сейчас лодку обливают гудроном, а раньше смолили. Прослужить долбленка может больше 30 лет.
— Резина, видишь, она легкая! — отвечает Ильдар на вопрос, почему нельзя просто купить лодку в магазине. — По Уени или Оби на такой лодке неудобно, а на этой я везде пройду.
Ильдар точно помнит, что с 15 лет сделал шесть таких лодок.
Гизатулла Мавлютов — предприниматель, в Новосибирске занимается пассажирскими перевозками. Он и его жена Сара (с ударением на последний слог) переехали в Юрт-Акбалык этим летом:
— Меня всю жизнь Наташей звали, — смеется женщина. — Вот в этом доме у меня бабушка жила, а в том муж. Так и познакомились.
Четыре года назад у них умер сын Рафаил. Его похоронили здесь. Продали трехкомнатную квартиру в городе, построили дом, а сейчас занимаются возведением мечети.
— Сразу за их домом болото, а за ним кладбище. Он туда к сыну два раза в день бегает, — тихо рассказывают соседи.
— У сына была мечта такая. Говорил: "Вот бы, мама, построить дом и наркоманов сюда с нашего "МЖК" привезти, и лечить их от города подальше", — объясняет Сара. — Сначала было жалко. Люди с таким трудом приобретают жильё в городе, а мы так просто расстались и уехали в глубинку.
У Сары высшее педагогическое образование, но работать в школу она не пошла. Говорит, что неудобно:
— Люди всю жизнь уже работают, у них слаженный коллектив.
Полтора года собирали документы, съездили в Омский муфтиат. Фундамент мечети заложили на свои деньги. Говорят, что в строительстве помогают "товарищи из солнечного Таджикистана", которые приезжают и безвозмездно работают.
Писали в новосибирский лесхоз, чтобы выделили лес. Ответили отказом.
— Для такого благого дела не надо со скандалом идти. Во все времена люди на пожертвования строили все соборы, мечети, синагоги. Это была их потребность, — говорит Сара.
— Напишите, может быть, кто-то захочет помочь, — негромко произносит Гизатулла.
В их небольшом новом доме пахнет деревом, сосной. Обои клеить не стали, так и оставили.
— Раньше почему двери такие маленькие делали, знаете? — с улыбкой спрашивает Гизатулла и сам отвечает. — Прежде чем домой зайти, поклониться нужно было. Сейчас это уже забыли.
За чаем Сара рассказывает:
— Когда муж купил автобус, нужно было пассажиропоток посмотреть, чтобы план шоферу поставить. Я с ним работала кондуктором. Видно же по лицу, что я не русская, и все говорили: "Ой, вы узбечка?", а я отвечала: "Я коренной житель Сибири". И все спрашивали: "А кто это такой?" Никто уже не знает, кто такие татары. Раньше одни татары были в Сибири, да русские.
Алина единственная ученица четвертого класса в школе. Спрашиваем: "Когда вырастешь, будешь жить здесь или в Новосибирске?"
Девочка улыбается и отвечает:
— И там и здесь.
После обеда маленькие лужицы на улицах Юрт-Акбалыка начинают оттаивать. Люди выходят за калитки и на солнце и разговаривают о погоде, орехах и урожае. Русская речь постепенно переходит в звучный, непонятный, пощелкивающий поток слов, и даже светловолосая Галя как ни в чем не бывало по-татарски отгоняет собаку.
