В современном российском обществе существует немало заблуждений на счет русского национализма в истории России. С одной стороны - оголтелые либерал-космополиты ставят на историческую Россию клеймо "царства дремучего великорусского шовинизма и тюрьмы народов". С другой - апологеты "России, которую мы потеряли" из условно "национал-монархического" лагеря представляют Российскую Империю едва ли не абсолютно русским национальным государством. И, с третьей стороны, евразийские "патриоты не националисты" переписывают русскую историю извечным интернациональным "содружеством евразийских народов", которому на роду написано "принимать новые этносы в братскую семью, лишь бы страна стала размером больше". На самом деле, неправы и первые, и вторые, и третьи.
Русский национализм, как направление общественно-политической мысли, сформировался на рубеже 19-20 веков. Разумеется, глупо отрицать наличие у русских этнического и национального чувства намного ранее – безусловно, деление по признаку "свой-чужой" на основе этнической принадлежности прослеживается в русской истории со времен былин и летописей задолго до зарождения российского парламентаризма, французской революции и французской концепции гражданской (не этнической) нации. Однако политическим направлением русская национальная идея стала именно на общей волне "политизации" на рубеже предпоследнего века Российской Империи.
Русский национальный фактор рассматривался царями лишь в "прикладном" смысле –русская экспансия и даже "русский шовинизм" поощрялись, когда служили цели расширению границ и укреплению мощи империи. Возмущение нерусского элемента жестко подавлялось – так, при ногайских войнах земли ногайцев отчуждались в пользу русских поселенцев, но при условии лояльности "туземные" правители и ханы могли получать российское дворянство, вливаться в состав сословной наднациональной аристократической корпорации, становясь "выше" русских "простолюдинов". Да и не обязательно "туземные". Западные "нерусские" остзейские немцы занимали в Прибалтике столь высокое положение, что один из первых русских националистов Юрий Самарин в "Письмах из Риги" возмущался их привилегированным статусом.
Знаменитая уваровская триада "Православие, Самодержавие, Народность" ставила впереди всего религию и государственность, оставляя народности лишь почетное третье место, при этом понимая под "народностью" не защиту интересов русского этноса, а лишь "верность исконным традициям". Широко известное славянофильское движение, отчасти справедливо относимое к предтечам русского национализма, поначалу имело целью не торжество и господство русской народности, а лишь "сохранение традиций православной монархии". И все же, при своем "православно-самодержавном" уклоне, славянофильское движение оказалось неоднородным и дало начало "народному", этническому направлению русской мысли – националистам и панславистам.
Близкий к славянофилам Достоевский, забалтываемый пространными цитатами о "всечеловечности", на деле писал: "Вы напираете на то, что православный великорус не "единственный, хотя и старший сын России". Позвольте, что ж это такое? Русская земля принадлежит русским, одним русским, и есть земля русская, и ни клочка в ней нет татарской земли…Поверьте тоже, что скорей уж татарин любит сторониться от русского (именно вследствие своего мусульманства), а не русский от татарина. В этом всякий вас уверит, кто жил подле татар. Тем не менее хозяин земли русской — есть один лишь русский (великорус, малорус, белорус — это всё одно) — и так будет навсегда".
Знаменитую "пушкинскую речь" Достоевского пытаются представить едва ли не "гимном русской вселенской отзывчивости, посвященную Пушкину-негру". Как и Пушкин не был негром, а имел лишь эфиопского прадеда, так и речь Достоевского обращалась не к "всечеловеческому интернационализму", а к происхождению русских – не только к славянству, но и глубже – к "арийству": "Мы не враждебно (как, казалось, должно бы было случиться), а дружественно, с полною любовию приняли в душу нашу гении чужих наций, всех вместе, не делая преимущественных племенных различий, умея инстинктом, почти с самого первого шагу различать, снимать противоречия, извинять и примирять различия, и тем уже выказали готовность и наклонность нашу, нам самим только что объявившуюся и сказавшуюся, ко всеобщему общечеловеческому воссоединению со всеми племенами великого арийского рода".
Доживи Достоевский до начала 20 века, он, безусловно, присоединился бы к легендарной и "Черной Сотне" - "Союзу Русского народа", первой русской националистической политической парламентской партии. СРН открыто объявил русский национальный принцип основой программы – членами союза могли стать лишь "природные русские люди (великороссы, малороссы и белорусы)", не допускался прием даже крещеных евреев, а прочие инородцы могли стать участниками союза лишь по особому разрешению.
Союз стал по настоящему массовой националистической организацией, объединяя любые классы и сословия русского общества от простых горожан и ремесленников до самых "верхов" – к союзу присоединился и сам император Николай II, и известные деятели науки и искусства того времени: художник Васнецов, историк Иловайский и ученый Менделеев – перечислять можно долго. Но СРН не смог выйти за рамки "традиционного" национал-патриотизма с незыблемостью монархически-сословного строя и построении русского национализма во многом не по принципу "за русских", а "против" - в случае СРН, евреев и "мирового заговора иудейско-сионо-талмудического правительства".
Более радикальной и "современной", но менее известной организацией оказался "Всероссийский Национальный Союз" Михаила Меньшикова. Претензии к евреям, выдвигаемые ВНС, были сходны с претензиями, выдвигаемыми современными националистами к кавказским и иммигрантским диаспорам: клановость, экспансия со стремлением занять "жизненное пространство" вкупе с этнической и культурной чуждостью русским. Меньшиков не стеснялся критиковать Российскую Империю за противоречащую этническому принципу сословность: "У нас же, при отсутствии либеральной конституции, инородцам предоставили права даже не равные, а несравненно более высокие, чем "господствующему" (!) народу. В то время как свой господствующий (!) народ обращали в рабство - ни один еврей, ни один цыган не знал, что такое крепостное состояние…"
Меньшиков не сторонился расового вопроса объяснял суть межнациональных конфликтов расовыми признаками задолго до Гитлера: "С другой стороны, если бы только совершенство еврейское вызывало расовые погромы, то трудно было бы объяснить, например, погромы китайцев в Англии или негров в Америке: ведь ни китайцы, ни негры не принадлежат к избранному племени. Еврейское объяснение очевидно слабо, но столь же неосновательно и толкование антисемитов, объясняющих еврейские погромы только экономическими причинами…
...Пока держалась древняя исключительность и иноземцы считались иноземцами, они казались даже желанными гостями. За ними ухаживали, оказывали покровительство. В качестве временных, на короткий срок гостей иностранцы считались полезными: обмен товаров и идей до известной степени необходим. Расовая и экономическая вражда началась с тех пор, как возобладал либеральный принцип и когда двери между нациями распахнулись настежь. Теперь все видят, что миллионы евреев и китайцев совсем не то, что десяток или сотня заезжих людей этих рас, и 10 процентов негров не то, что 1 процент.
Кроме экономической опасности, господствующие народы чувствуют просто физиологическую опасность покушения на чистоту своей расы, на плоть и кровь свою, понимая, что в особенностях крови все могущество народа. В диких на вид погромах и манифестациях обнаруживается протест естественной чистоты расы против противоестественного смешения их. Помесь высших пород с низшими всегда роняет высшие. Библия говорит, что когда пошло смешение различных рас, то "всякая плоть извратила путь свой на земле. Земля сделалась растленной, и раскаялся Господь, что создал человека, и послал потоп всемирный…"
Сейчас это кажется невероятным, но люди с такими взглядами заседали в российском парламенте наряду с более "умеренными" черносотенцами.
(Мнение редакции может не совпадать с точкой зрения автора)
