Великую Отечественную войну всегда вспоминать грустно, но и забыть невозможно. Она подняла с нажитых мест огромное количество мирных граждан, в основном стариков и детей, и погнала их в долгое кочевье по стране. Уезжая от ужасов войны, минуя город за городом, мы оказались далеко от Ленинграда. Грохота войны не слышно, бомбежек нет, но страшный голод и холод, повальный тиф преследовали нас повсюду.
На одной из стоянок поезда к нашему вагону подошла группа цыган. Оказалось, наши - кэлдэрари, дальние родственники папы. Расцеловались, поговорили о том о сём. "Куда путь держите?" - спрашивают. "Наверно, в никуда!" - ответил им отец. А закончился разговор тем, что мы сошли с поезда и пошли к ним в табор, который расположился неподалёку от станции.
Наверное, решение пережить это страшное время вместе со своими было правильным. Первыми в огромный табор в сто палаток приехали мы, дети. Я старшая, всего-то десять лет, брат и того меньше и маленькая сестричка. Из машины вместе с нами выгрузили "самое ценное" - большой ящик, набитый маленькими кастрюльками, которые смастерил папа ещё в Ленинграде, на заказ. Когда уезжали, было не до заказа, но, тем не менее, кастрюльки взяли с собой. Они спасали нас от смертельного голода: родители меняли их на скудные продукты, которые с каждым днём всё труднее было доставать. Когда мы оказались посреди табора, нас окружили местные цыганята. Вероятно, они не признали в одетых, как городские русские дети, своих, и в один миг растащили все кастрюльки.
Я как старшая пыталась защитить семейное богатство. Но куда там... Когда, наконец, приехали родители, вид у нас был несчастный, а лица зарёванные. Все кастрюльки нам потом, конечно, вернули, а с этими "бандитами" мы подружились. Пребывание в таборе - самые светлые и радостные воспоминания моего детства. Спустя двадцать лет, когда я уже была матерью троих детей и актрисой с пятнадцатилетним стажем, я снова прикоснулась к тем давним воспоминаниям.
Мы с мужем были на гастролях в Улан-Удэ. Когда труппа находится в репетиционном пери-оде, все вечера у актёров свободные. И каждый вечер мы, взяв с собой маленького сына, отправлялись в местный театр, где давали балетные спектакли с участием поистине великой балерины Сахьяновой. В те времена её знал весь мир. В тот вечер гостей не ждали, но вдруг открывается дверь, и в номер заходят трое молодых мужчин. Я сразу узнала в них цыган кэлдэрари. Хотя они были одеты по-европейски: модные по тому времени плащи, прекрасные костюмы, дорогая обувь. Одним словом, "кинозвёзды", и, тем не менее, мои кэлдэрари.
"Ну вот, я нашёл твоих, принимай гостей". Муж, с которым мы только что повздорили, был рад разрядить обстановку и потому пригласил встретившихся в холле гостиницы ребят в наш небольшой номер. Я своим всегда рада. Причём искренне. Конечно, приглашаю их садиться, накрываю на стол. Тут же в руках одного из парней появляется бутылка коньяка. Свои-то свои, но разговор всегда начинается с расспросов.
"Гости, чьи вы будете?" Я лично представляюсь от дедушки: "Я внучка Иштвана богатого. Папа мой Ваня, мама - Люба". - Ну, а мы те, кто воровал твои кастрюльки, помнишь? - Боже мой, мальчики вы мои дорогие! Господи! Кастрюльки! Какие чувства нахлынули! И какое это чудо - детство! Мы обнялись, расцеловались. Потом пошли расспросы, ведь прошли годы. Многих уже нет в живых. Половина мужского населения табора ушла на фронт. Кто-то из них вернулся, а кто-то и погиб на фронте. И те, которые вернулись, постепенно уходят от нас. Мы помянули усопших, выпили за здоровье живых, разговорились. Стало легко и весело. Потом немножко попели, вспомнив цыганские песни.
И тут наш маленький сын подал голос: "А театр?!" - Ой, ребята, дорогие, нам уже пора в театр. Там сегодня идет самый прекрасный балет "Кра-савица Ангара". Давайте встретимся после спектакля? - А почему бы нам не пойти с вами?! - Ну так пошли? - Пошли! Мы быстро собрались. Одеваясь, я попросила мужа застегнуть мне молнию на сапожке. Один из парней тихонько по-цыгански сказал, кивнув в сторону мужа: "Повезло мужику!" Мы еле-еле успели к началу спектакля. Тем не менее, нам оставили директорскую ложу. Женщины сели на первые места - с нами была ещё одна наша актриса. Как и положено, мужчины оказались в глубине ложи. Только зазвучала увертюра, а перед нами уже появились фужеры с шампанским и шоколад.
"Так... подумала я. - Спектакль мы не досмотрим". И действительно, тут же появился администратор, и наших красавцев-цыган вывели из ложи. Когда кончился спектакль, они нас поджидали в фойе вместе с администратором. Мы ожи-дали нотаций со стороны руководства, но, оказывается, эта компания весь спектакль просидела вместе в буфете. Мы вернулись в гостиницу и почти всю ночь проболтали. По просьбе гостей мы с мужем пропели им свой репертуар.
А на следующий день они уезжали домой. Боже мой, в какую же даль они приехали на заработки. Мы с мужем провожали их в аэропорт. Опять много смеялись, вспоминали кастрюльки. Почему-то на душе было радостно, как в детстве. Мы уже прощались, когда один из них прошептал мне: "Ему повезло, а тебе?" "Всё в мире относительно", - ответила я. Самолёт взлетел, и, провожая его взглядом, я поймала себя мысли, что в этот миг прощаюсь с моими цыганами, с моим детством, а может быть, и со своим счастьем.
Тэги
