В свой пятый приезд в Республику Коми сказитель Александр Маточкин побывал в селе Ыб Сыктывдинского района. Любовь к Республике Коми фольклориста не случайна. Две трети былин, которые он читает на своих "сказительских хожениях", собраны исследователями на Печоре, в нынешнем Усть-Цилемском районе Коми. Трижды, начиная с 2010 года, он был в экспедициях на этом острове древнерусской культуры, будто законсервированной среди коми тайги: записывал старины, протяжные песни, плачи, опрашивал самих сказителей и их потомков.
В Ыбе городские и деревенские поклонники старины собрались в мастерской свечного завода "Белый свет" Натальи Паутовой. Фольклорист потчевал хозяев стАринами да сказками, хозяева его – ферментированным иван-чаем из самовара да пирогами.
Встреча получилась душевной и завершилась русским и не только роком под гармонику вологодских мастеров. Гармонике – лет шестьдесят, не меньше, "питерскому фольку", как именует известные рок-композиции сказитель, тридцать и более, а вот былинам да сказкам – века, иные известны с X века. Да вот только интерес к ним угас в последнее столетие. Стоят они мертвым грузом на полках в фолиантах, посвященных русскому фольклору.
- Былина живет в момент сказывания, - поясняет сказитель.
Слушателям он предложил на выбор былины Киевского цикла о Добрыне Никитиче, Алёше Поповиче, Чуриле Плёнковиче, Дунае Ивановиче. Выбрали последнего – как неизвестного современному человеку. Почему одни богатыри знамениты, а другие забыты, сказитель тоже объяснил:
- Кому-то повезло, что они попали в учебники по литературе для 4 класса, в кинематограф или мультфильмы. Не повезло Соловею Будимировичу, Чуриле Плёнковичу, Дюку Степановичу и многим другим.
В оригинале старина "Дунай Иванович сват" сказывается полтора часа, но Александр Маточкин щадит современного слушателя и прерывает сказ прозой, сокращая ритмические протяжные повторы и параллельно переводя с русского на русский некоторые слова, забытые человеком за последние века. Начали с понятийного аппарата: кто такой богатырь.
- Силач! – крикнули из зала.
- Верно, но не простой силач. Вот Микула Селянинович – самый сильный человек, но не богатырь, а Алёша Попович вовсе не сильный, хитростью берет, но он богатырь, - продолжает загадывать исторические загадки Маточкин.
Быстро сошлись на том, что богатырь – это профессиональный воин, при этом грамотный, сидит за одним столом с князем – элита. Часто богатырь знатного происхождения, но бывает, что поднимается и из крестьян, как, например, Илья Муромец.
Итак, действие начинается во время пира киевского князя Владимира. Столы ломятся от яств, брага и мед текут рекой, гости похваляются: кто конем, кто кафтаном, кто теремом. Умный хвалится старой матушкой, "глупенькой" – молодой женой. Послушав эти речи, князь делится наболевшим: нет у него самого жены – и "заказывает" красавицу невиданную: белую лицом, с щеками как маков цвет, бровями бобриными, глазами соколиными. Где взять такую? Не знают гости – и давай прятаться друг за другом. Один Дунай Иванович не прячется. Знает он, где взять такую. Служил он несколько лет у короля Симеона, а у того две дочери: старшая Авдотья – любительница в полях поскакать, с богатырями подраться да поохотиться, младшая Апраксья красоты неописуемой, сидит в высоком тереме да ширинки вышивает. Хоть и не была никогда на русской земле, а посередке вышивает всю Россию со церквами да со причастниками, а по углам небо сине, солнце красно, море-окиян с кораблями да лес дремучий со зверями.
Снарядил князь Владимир богатыря в дорогу сватом, предварительно поднеся чарку. Несли ее несколько человек, а Дунаюшка одной рукой поднял и одним духом выпил. Поехал в дальнюю дорогу Дунай Иванович не один, а с товарищем – названым братом Добрыней Никитичем.
- А как богатыри обычно знакомились? – спрашивает сказитель.
- Дрались!
- Правильно, - хвалит Маточкин. - Вот и Дунай с Добрыней бились три дня, пока Илья Муромец не помирил их.
На месте недолго думая Дунай Иванович поставил отцу потенциальной невесты ультиматум: отдавай дочь или придется тут у вас все порушить. Королю эти речи не понравились, затрубил он в рожок, и сбежались сорок тысяч воинов – пленили богатыря, повезли в телеге на казнь позорную. Брат Добрыня в это время зорко следил за копьем и монетой, оставленными Дунаем как примета. Зашаталось копье, потемнела монета – помчался Добрыня выручать названного брата. Успел. А тот, как увидел его, порвал с рук "опутья турецкие", с ног "оковы немецкие", стал драться телегою, на которой его везли. Много людей побил. Взмолился король: оставь мне хоть малого да старого, а уж дочь я тебе отдам. Поплакала Апраксья, да делать нечего – надо ехать, куда везут.
Быстро скачут богатыри, позади седла королевишна сидит. Наехали на след размера невиданного глубиной по пояс. Ну, какой нормальный богатырь проедет мимо, не выяснив, кто таков на таком коне ездит. Пошел по следу, глядь – шатер черного бархату. Странно, думает Дунай Иванович: наши-то шатры все белые. Непорядок! Да еще и дверь в шатер заперта! Сбил все засовы да петельки, ввалился в шатер, а там… Тут сказитель извинился, что сцена эта не для детей… А там – богатырша спит-храпит-стеночки дрожат, разметалась вся. Дунай недолго думая рядом прилег – устал все же с армией один биться. Проснулась Авдотья – а это именно она была, старшая дочь короля – возмутилась, что рядом богатырь незнакомый спит. Хотела уж было вонзить кинжал ему в грудь да посмотреть на сердце ретивое, да решила, что некрасиво это, не по-людски как-то. Разбудила богатыря – и пошли они во чистом поле драться. Копья, палицы, сабли – все за три дня изломали-затупили, пошли врукопашную. Да не ранятся-не кровавятся, одолеть друг друга не могут. Тут нога у Дуная Ивановича подвернулась, упал он так, что земля задрожала. Оседлала его Авдотья Симеоновна, хочет вонзить ему в грудь кинжал, но снова Добрыня подоспел, подсказал другу, как бабу с себя сбросить. В конце концов решили соперники, что не враги они никакие, а пара, и полюбовно помчались в Киев. Тут же обвенчались да сыграли две свадьбы: князя с Апраксьей да Дуная с Авдотьей.
И вот снова пир, снова речи хмельные да хвастовство разудалое. Кто чем может, хвалится элита, и Дунай Иванович туда же: стреляю, мол, лучше всех. Не выдержала Авдотья да напомнила мужу, что у ее отца он служил сначала конюхом, а потом писарем, и вообще она не в пример лучше стреляет. Взыграло ретивое: пошли в поле мериться меткостью. На голову положили кольца обручальные. Выстрелила Авдотья – сбила кольцо, а у Дуная Ивановича что-то не заладилось: то недолет, то перелет. Забеспокоилась Авдотья, попросила у мужа прощения не несдержанность и напомнила, что носит под сердцем двух его детей. Но Дунай Иванович и слушать не хочет: пробил Авдотье грудь, да кинжалом до сердца добрался и дальше: и увидел двух нерожденных сыновей – руки по локоть в золоте, ноги в серебре. Понял он, что натворил, уткнул меч тупым концом в земля, острым – в грудь себе – и отправился вслед за женой. А где кровь его пролилась, потекла река Дунай.
- Шекспир! – выдохнули зрители старшего школьного возраста. – А про Ромео и Джульетту есть?
- Есть, - ответил Маточкин и рассказал архангельскую былину, заученную от Бориса Викторовича Шергина – про Василия и Снофиду. Подобно шекспировским влюбленным, были они отравлены в одночасье за любовь, вспыхнувшую между ними, да ни где бы то ни было, а в храме Божьем, во время монастырской службы. Василий был сыном настоятельницы, а Снофида – ее любимой послушницей. Не могла мать-настоятельница допустить такого надругательства над храмом – и дала им испить чашу с зельем смертельным.
Слушатели-подростки поинтересовались у сказителя, что любят слушать его собственные дети. Их у Александра Маточкина семь, восьмой на подходе. Оказалось, любят "про волшебников". А "волшебники" в пинежской стАрине, записанной от Марьи Викторовны Кривополеновой, - скоморохи Кузьма да Демьян, да не простые, а святые люди, превращавшие обычные предметы в чудесные: лен в атлас, мертвых птиц в живых. Шли они бороться с "царем-собакой", окружившем свой двор тыном с человечьими головами, кто по дороге им худое слово говорил, тех наказывали, а кто доброе – одаривали. Взяли они с собой и ораря Вавилу, оказавшегося искусным музыкантом.
Дальше пришел черед сказок – страшных и поучительных: о коварной сестрице, убившей братца за ягодки красные да за поясок узорный, про волка, не знающего меры и про медведя с липовой ногой.
Зашел разговор и о пословицах и изменениях в русском языке. Народный писатель Республики Коми Пётр Столповский, обменявшийся со сказителем несколькими местечковыми пословицами, назвал его подвижником и поинтересовался, не собирается ли Александр Маточкин открыть школу сказительства и не транслирует ли русское наследие по телевидению или радио. Сказитель ответил, что школу пытается создать регулярно, да вот хоть в деревне Лысцево Тверской области, где живет.
- Но не получается: у всех свои дела.
Что до фиксации наследия, он позаботился о том, чтобы потомки получили полный свод аудиозаписей всего, чем владеет сказитель: еженедельно он делает записи с пояснениями. Кроме того, ведет группы ВКонтакте "Живые стАрины" и "Ладно-хорошо".
После небольшого "антракта" с чаепитием у самовара и деревенской выпечкой Александр Маточкин исполнил в сопровождении гармони и хора слушателей композиции Ильи Резникова, Бориса Гребенщикова, Басты, Дэвида Боуи на "древнерусский лад", духовные стихи и стихи Анны Ахматовой.
Полина РОМАНОВА
Фото автора, Юлии Шуктомовой, Марины Паутовой специально для "Национального акцента".
Тэги
