От редакции. "НацАкцент" публикует эмоциональный рассказ лидера группы "ОЙМЕ" Ежевики Спиркиной: финно-угорской певицы из равнинной Мордовии, влюбленной в горный Дагестан. Стилистика автора сохранена.
Поездка была оговорена со столичным журналистом неделями раньше, но всё, что случилось здесь - случилось внезапно. Борис Войцеховский - тот самый смельчак, которому пришло в голову заделать фестиваль в Дагестане, да ещё и в горах в 4-х часах от жаркой равнинной Махачкалы.
Выходишь на центральную площадь села Кубачи из машины, а тут кубачинки в клетчатых пледах! Точно в Шотландию попала!
Ну, это сейчас в переменчивую промозглую горную погоду. А в обычный да ещё праздничный день на головах женщин символ - КАЗ, платок из лёгкой белоснежной ткани с россыпью тонкого орнамента из золотых нитей.
Ручная работа, а поди ж ты, отпечатано, как на станке: повторяющийся сотни раз рисунок на одинаковом до миллиметра расстоянии друг от друга. Фантазия мастериц безгранична - на каждом изделии свой узор.
До заброшенного аула Амузги идти пешком по тропинке километра полтора. Так-то недолго, а вот если тащить с собой веши и продукты тяжело. Говорят, люди оставили село в 60-х.: сыграли роль и бездорожье, и отсуствие электричества, и много других факторов.
- Мадина, Мадина, осторожнее на г... наступишь!
- На кизяки! Культурнее надо быть!
Игрушечные горные коровки кажется одобрительно смотрят на нас, меланхолично пережёвывая увиденное и опускают головы за очередной порцией сочной еды.
Мы идём бодро. Знакомимся. Шутим.
Мне, эрзянке, кубачинец:
- Впервые вижу артезианку...
Кто-то с боку гордо восклицает:
- Терские казаки - Дерзкие!!
Небольшой подъём, спуск и я застываю. На меня смотрит величественно ЖИВОЙ аул Амузги.
Мелькает мысль, что надо мной опять пошутили дагестанцы. Вот же: и женщины мелькают в окнах домов в белых платках, и стук молота кузнецов-мастеров по клинку - традиционного ремесла амузгинцев /раньше же здесь был центр производства холодных орудий/, раскатисто разносится по округе.
Да и свадебная зурна с барабаном на пару слаженно, как крепкая любящая семья, следуют рука об руку, отбивая характерные кавказские ритмы.
Не иначе даргинская свадьба! Причём тут пустое село?
Пошутили, значит! Вот увижу и побью Войцеховского за обман! Кулаки так и чешутся! Эрзянские женщины суровы и тяжеловесны.
Я подхожу ближе. Мне становится стыдно и не по себе. Из окон смотрят картонные фигуры женщин в уже привычных белых платках КАЗ.
Я прикрываю глаза, в которых жарко защипало, пледом и захожу в ближайший дом. Он почти цел. Стены одной из комнат окрашены синькой. В Кубачи по сей день есть ещё целые дома традиционно покрытые такой красотой.
А здесь в этом ауле по обсыпавшейся на стенах многослойной краске точно как по кольцам на срезе дерева можно прочесть поколения и судьбы: вот один культурный слой одно цвета, вот второй другого, третий, четвёртый, пятый...
Последняя жительница села Патимат Нугаева ушла в мир иной в 2016-м. Жила здесь до последнего вздоха, до последнего облака, до последнего зимнего порыва горного ветра.
Не выдержав, выбегаю из дома и ухожу подальше прочь. Туда, где гости фестиваля меня не увидят. Плачу, плачу, плачу. Что ты за человек, Борис! Зачем ты это сделал! Для чего всколыхнул память? Глубинную - предков - и мои личные мимолётные воспоминания?
Это же так похоже на финноугорский Север за тысячи километров отсюда, от южной границы России. В родном краю едешь сотни километров, а по бокам тысячи заброшенных деревянных домов с пустыми осиротевшими впадинам оконных проёмов.
Это так похоже на одинокий аварский Гамсутль, на десятки других аулов и деревень многонациональной страны.
Я стою на вершине, подставляя ветру мокрые щёки и мурашки пробегают по моей коже, по моей душе и как клинком памяти и безграничной любви вонзаются в самое сердце.
Неважно, какой ты национальности, какой религии, где ты родился и где твой родной край. Родовая память одна на всех. Это ещё один культурный код нас таких разных - объединяющий. Сила, пробуждающая наше поколение потребления, нетерпимости и сиюминутных желаний к живой жизни: к неравнодушию, щедрости и умению ждать.
Я провожу ладонью по вековым стенам аула, чувствую шероховатые края жёлто-серого каменного мха. Задумчиво огибаю по периметру красноречивые развалины и выхожу к людям - на звонкие голоса, запах шашлыка и громкую музыку. Меня, нет, нас всех ждёт вкусное мясо, горячие танцы, песни, много юмора и смеха. Много жизни не бывает!
Нет! Не буду я бить Войцеховского. Да, ну, его, москвича! Городской он, напичканный дешёвой попсой и американскими бургерами, а тут чудо открыл - Амузги прекраснее живой!
И невероятное теперь стало вероятным. От пробуждения памяти к действию один шаг, одна дорога - настоящая широкая дорога до трёх горных вершин - Амузги. А там и в аул люди вернуться, и электричество проведут, и дома отстроятся, и дети родятся. И вот это уже будет современной историей.
А фестивалю "Легенда об Амузги" ЖИТЬ. Жить сейчас и много-много лет.
Пазчангодть!
