— Вали из этой страны, чурка нерусская! — сказал мне пожилой импозантный кавказец, когда я стояла в очереди в ФМС одного из районов Уфы, чтобы оформить регистрацию по месту пребывания для подруги-иностранки. Поводом для реплики стали разногласия из-за места в очереди. Чтобы переварить такое, я последовательно округлила свои небольшие выразительные глаза, сглотнула и сказала:
— Простите, что?
— ... в кожаном пальто, — ответил мне мой оппонент, засунув руки в карманы кожаной куртки.
Мне оставалось только поправить свой свитерок и предаться меланхолии. Очередь на регистрацию бурлила: оборотистые дамы и их свита из молодых мужчин с паспортами Кыргызстана, Узбекистана и Азербайджана явно сочувствовали мне, или же мне просто хотелось так думать. Шел второй час ожидания, и я заметила, что в очереди в основном стоят те, кого называют "хозяйка" и те, кто ждет продления регистрации на три месяца и мечтает о нормальной трудовой визе. Меня сюда привел новый порядок регистрации иностранцев. В пятидневный срок гость из другой страны должен встать на учет, и мы с подругой, как законопослушные девочки, решили выполнить правила честно. Наташа киевлянка, приехала с гастрольным туром прямо из Лондона, и уже успела выступить в небольшом кафе с новыми песнями.
Мы с нею привыкли жить в комфортном окружении из друзей и сочувствующих. Сейчас каждая из нас получила небольшой щелчок по носу. Ее несколько минут назад чуть было не развели на штраф в 2000 рублей за якобы неправильно заполненную миграционную карточку. Она пыталась парировать, что карточку заполняли в миграционной службе на границе, и цель приезда там и правда подчеркнута, но из-за дефектов принтера не очень заметно.
Но сотрудник, сладко улыбаясь, пропел: "Ну как же не наказать украинца?"
И вот мы, две чурки нерусские, стояли и думали сразу много о чем. Об агрессии, о ксенофобии, о сложностях развития международного туризма и бумажной волоките, о дружелюбии и даже о феминизме. Ведь нас обеих обругали мужчины. "Дискриминация по признаку, который ты не можешь самостоятельно выбрать — самая отвратительная", — сказала Наташа через несколько минут. А я вспоминала, когда же последний раз мне было страшно появляться на улице из-за своей явно не титульной внешности.
Это было начало 2000-ых, когда я только начала путешествовать по России. Тогда еще на улицах можно было встретить банды националистов. Конечно, в родной Уфе я чувствовала себя в безопасности. А вот на окраине Владимира на меня и моего спутника, татарина по матери и русского по отцу, напали бритоголовые малолетки. В сумерках они приближались к нам, размахивая дубинками и цепями, было страшно до дрожи в коленях, но мы стояли спина к спине и просто молча смотрели на них. Потом нас забрасывали камнями, кровь на лице, зашитая рана на лбу, травмпункт...
Долгие годы это воспринималось просто как экстремальное приключение. Неужели новая волна? А ведь мне совершенно нечего этому противопоставить, кроме темных очков, скрывающих мой пресловутый азиатский разрез глаз.
Но если копнуть поглубже, то вспоминаются забытые ощущения подростковой неполноценности, что я не кукла Барби с огромными голубыми глазами. Всем девчонкам чего-то да не хватает до этого пластикового идеала. Кому-то длинных ног и осиной талии, кому-то фарфоровой кожи и крошечных ступней. Меня пленял взгляд. Ах, как я понимала подружку муми-тролля фрекен Снорк, когда она попросила у волшебника огромные глаза с длинными ресницами! Потом я выросла и вполне свыклась с тем, что я не куколка, а обычная девушка с экзотической внешностью. Это даже казалось мне удобным — в Китае и даже Аргентине меня принимали за свою, в Новой Зеландии и Европе я тоже чувствовала себя комфортно — там огромное количество мигрантов из Южной Азии. Алтайцы и монголы, казахи и японцы видят во мне родню, мне нравилась эта интернациональность. Погрузившись в свои грустные мысли, я совсем забыла о Наташе. Яркая синеглазая блондинка с кукольными щечками, славянка, она тоже оказалась нерусской чуркой для сотрудников ФМС, а поводом для дурацких шуточек в ее адрес стал паспорт Украины.
Выходит, всем все равно, как ты выглядишь, можно быть типичной славянкой или типичной азиаткой, нет разницы, повод для неприятия найдется всегда.
Друзья говорят, что люди становятся агрессивнее, то ли новая риторика новостей заставляет нас так ненавидеть друг друга, то ли стремительно снижающийся уровень жизни. "Ненавижу хохлов, нация халявщиков, воруют наш газ..." — говорила симпатичная барышня в маршрутке своей подруге. Я сняла наушники и посмотрела на девчонок, с виду старшеклассницы, хипстерского вида. Не знаю, чем был вызван этот монолог, я его застала на середине, но он парализовал меня. Я слушала его как речь на клингонском или шумерском языке — чарующий тембр голоса и чуждое содержание. "Как вам не стыдно так говорить! Это же национализм, от него до фашизма недалеко", — осадила девчонок женщина в годах. Гул в автобусе замер, маршрутка подъехала к остановке в тишине, водитель с точеным кавказским профилем открыл двери, и на остановку высыпали русские, татары, башкиры, евреи, узбеки, дагестанцы, украинцы и полукровки всех мастей и разновидностей.
Как легко можно вырасти толерантным в Уфе, где в каждом коллективе есть как минимум четыре разные национальности, да даже внутри одного человека порой столько всего намешано. И как легко и непринужденно можно раскачать лодку ненависти на базе примитивной боязни чужаков, до потери разума и логических доводов. С детства я многого перестала бояться, но травля людей из-за национальности меня продолжает пугать.
Тэги
