Елизавета Филипповна Зарбатова, баба Лиза, и Анастасия Яковлевна Туктарева, баба Настя, самые старые жительницы села Бураново Малопургинского района Удмуртии, прогремевшего недавно на всю Россию. Бабе Насте уже 85 лет, а бабе Лизе 83 года. Они давние подруги (когда были живы их мужья, и они дружили), но в последнее время ходят друг к другу в гости редко. У бабы Насти ноги уже не те, а баба Лиза, несмотря на возраст, с утра до вечера в домашних хлопотах – еще до прошлого года и пряла, и вязала, а сейчас стряпает вкуснейшие перепечи и присматривает за маленькими правнуками.
В конце прошлого года баба Лиза вместе с ансамблем "Бурановские бабушки" выступала на большом этноконцерте в Ижевске. Пела и свои авторские песни, и удмуртский фольклор, и бодренько отплясывала в подшитых лапоточках под джэм молодых музыкантов. Какая жизнь, такие и песни Баба Лиза – деревенская знаменитость. Все в Бураново знают, что она сочиняет песни в народной манере. Поет их сама и, по ее лукавому выражению, "отдает их в фольклор".
В доме бабы Лизы всегда шумно. Семья у нее большая: сын-баянист с женой, внуки, правнуки… Первую песню она сочинила, когда умер ее муж, молодой красавец-тракторист Григорий. "Мы вместе прожили всего семь лет. Осталась я с тремя детьми, младшему всего два месяца было. Мне тогда только 29 лет исполнилось. А второй раз замуж я не вышла – надо было детей поднимать, учить, какой тут "замуж". А вот когда тосковала по мужу, сочинила песню о том, что у каждой женщины должен быть мужчина", - рассказывает баба Лиза.
Когда готовились отмечать 60 лет со Дня Победы, директор бурановского клуба попросил бабу Лизу сочинить песню о войне. "Я и сочинила: про то, как жили, как работали. Мотив взяла старинный, а слова все из жизни. Все до единого - правда".
Война стала самым главным событием в жизни бабы Лизы. Несколько лет назад она приняла участие в выставочном проекте "Кисет в 1941-й год", который был представлен в ижевском МВЦ "Галерея". Сшила солдатский кисет - точно такой же, какие отправляли солдатам на фронт, наполнила табаком-самосадом и вложила в него солдатский треугольник - письмо своему без вести пропавшему брату, который до сих пор там, на войне. "Ты ушел на войну в 18 лет. Тебя полюбила красивая девушка, но ты ни дня не успел пожить со своей румяной невестой. Теперь на том месте, где стоял твой дом, растет крапива. Ты не пожил… А ради чего ты погиб? Ради кого стал безымянным солдатом? Маленькие деревни исчезают. Развалившиеся дома стоят заброшенными. Малина будто ждет, чтобы ее собрали. Посаженные кем-то деревья будто ждут, когда к ним снова приедут и снимут урожай. Погибшие на войне мужчины похожи на эти опустевшие деревни". Письмо-плач, письмо-песня...
Самой бабе Лизе было 14 лет, когда началась война. - Сразу начала работать на лесозаготовке. Год был холодный. А у нас только лапти были и платья портяные. Не то что штанов, даже трусов не было. Помню, в ноябре поехали лес пилить. Уже снег лежал. От мороза кожа на ногах потрескалась так, что кровь текла. А бросить работу нельзя. И мы, чтобы о боли не думать, песни пели. Одну я сама сочинила на народный напев, а другую всей бригадой придумали. Как выезжали из деревни в лес, так начинали петь - а лесосека далеко была, за несколько километров. И пока работали, пели. Ревем, а поем… Гитлера костерим. Ой, ой, ой, пускай молодые не видят такой жизни! Считай, всю войну прожили без еды и без одежи. А еще заготовка для фронта была. Надо было сдавать мясо, яйца, масло - все подчистую из деревни увозили. Варежки и носки из домашней шерсти для солдат вязали - целые посылки отправляли на войну. Весь хлеб, который на колхозных полях жали, на фронт провожали. А мы сами ели суррогат. Дадут на молотилке три-четыре килограмма зерна, мы в него травы намешаем побольше и лепешки печем. Бог только знает, как пережили это. Если бы не корова, не молоко, умерли бы с голода. В годы войны баба Лиза впервые увидела город: "У второго брата бронь была, он в Ижевске работал. И я к нему пешком пошла с санками, в которые положила картошку, молоко. Хоть немножко накормить его. За войну много раз ходила: подкоплю провизии и к нему в Ижевск иду пешком, в лаптях. Если с котомкой летом идти, можно за полдня дойти, а зимой с гружеными салазками почти целый день идешь. А в те годы до апреля можно было с санками ходить, такие холодные зимы стояли. Тракта тогда еще не было - только протоптанная тропинка".
Полвека прошло, прежде чем баба Лиза с "Бурановскими бабушками" начала приезжать в Ижевск артисткой и удивлять столичных жителей своей выдумкой. В начале 21-го века предложила… сложить дровяные печи на ступенях Театра оперы и балета. И ведь убедила! Вместе с "Бабушками", облачившись в праздничный удмуртский костюм, несколько часов колдовала у печек: разводила тесто, пекла перепечи и распродавала их по пять рублей (считай, за копеечку) обалдевшим от соединения академической площадки с дымящими печками-сковородками горожанам. "Я и сейчас часто стряпаю – перепечи, шаньги, табани. А кумышку перестала варить. Сейчас с сахаром кумышку варят - не вкусно, я даже пробовать не хочу. А меня мама научила из муки варить - вот вкусная была! А я сейчас только кагор пью или бальзам на травах. Маленькую рюмочку выпью, и сразу весело становится. Может, все умею, потому что всего 4 класса закончила? Мама моя была совсем неграмотная, а как все умела! И ткать, и стряпать, и пиво варить! Какой она хлеб пекла, как живой стоял-дышал на столе! А сейчас все грамотные, но как что понадобится - бегут в магазин", - смеется баба Лиза.
Невыдуманные сюжеты
Слушая, как поет баба Лиза, баба Настя плачет: "У нее все песни из жизни. Всё про нее и всё про меня, потому что нам одна война на судьбу досталась". Баба Настя, в отличие от многих ее ровесников, на начальной школе учебу не закончила. Отец, раскулаченный крепкий крестьянин, и сам был грамотный, и единственную уцелевшую дочь хотел видеть образованной. - У отца с матерью семеро детей было. Сначала старшие умерли от оспы. А после раскулачивания в 1934 году четверо моих братьев умерли от голода и холода, потому что наш дом забрали, а нас поселили в барак, где сквозь сквозные щели в стенах залетал снег. Я одна у отца и матери осталась. До сих пор думаю, как это я в таких условиях выжила… И отец сказал, чтобы я обязательно выучилась, в люди вышла. Я послушалась.
В 8-й класс пошла в деревню Пурга. Жила на квартире. Два года каждые выходные приходилось пешком проходить 30 километров из Пурги домой, а потом 30 километров обратно. Не ходить было нельзя, потому что в школе нас не кормили, а из дома я брала хлеб и картошку. Старалась принести побольше. Иногда накладу полную котомку картошки, закину ее за спину, дойду кое-как до Пурги, скину котомку и сама рядом падаю и долго встать не могу. На следующий день после того, как закончили 8-й класс, нас отправили на строительство тракта Ижевск-Сарапул. В ту же неделю к нам на строительство на лошади приехало начальство. Мы думали, с проверкой. А оказалось - с объявлением о начале войны. Лето мы пережили, а потом начался большой голод. Весь хлеб и картошку мы отправили на фронт. Но в 9-й класс я все-таки пошла. И доучилась до конца десятилетки. Вот эти два года я по-настоящему голодала. В 10-м классе десять дней ни крошки не ела, весенние экзамены сдавала. Домой идти хоть за какой-то едой (хотя, наверное, у них по весне тоже ничего не осталось) не было возможности - каждый день то консультации, то экзамены.
За Пургой есть луг, на котором растет съедобная трава борщевик (по-удмуртски "колыс"). Нарву ведро этого колыса, сварю и ем. И больше ничегошеньки. Один раз даже подумала: съем ядовитую траву, умру, потому что сил уже нет. Но удержалась. К последнему экзамену сил совсем не осталось. Читаю книжку и не понимаю, что слова значат. Едва на тройку сдала, потому что голова от голода соображать перестала. Еще учась в школе, работала. По выходным ездила на лесозаготовку. До полусмерти замерзали. Зимой постоянно минус 40 было, а теплой одежды нет и купить не на что. Учились во вторую смену. Домой приходили вечером и, когда луна была, при лунном свете учили уроки. Свечей ни у кого не было - по военному времени это такая роскошь считалась!
А ночью ходили в госпиталь, который у нас открыли, присматривали за ранеными. Помогали докторам на перевязках. Тем бойцам, которые сами писать не могли, под диктовку письма писали. Утки выносили. А утром нам давали по мешку грязного белья от этих раненых, и мы несли его домой стирать. Пока все перестираем, уже в школу пора. И так каждый день. Когда сдала последний экзамен, вернулась в Бураново. На следующий же день отправили возить бревна с делянки на станцию на лошади. Ездили вместе с одной деревенской старушкой… Так и ворочали чурбаки - старуха и я, 17-летняя девушка. Возили до того, что лошадь не могла уже даже пустую телегу с места сдвинуть…
Вскоре я в Ижевск пошла, поступила в пединститут. Там выдавали по 500 грамм хлеба в день, но это не те 500 грамм, как в нынешней буханке. Хлеб тогда был больше чем наполовину из опилок, поэтому был очень тяжелый, и 500 грамм - это был кусок размером с четверть буханки. Еще нам карточки давали, чтобы можно было в институте обедать. Там давали болтанку из мерзлой картошки и капусты. Эту болтанку присаливали, чтобы сильно не сластило, и все. Но учились же!"
С дипломом учителя баба Настя вернулась в Бураново и 41 год проработала в местной школе, преподавала биологию и сельскохозяйственный труд. А когда она вышла на пенсию, начала писать картины. В доме одна комната сплошь завешена ее работами - трагическими и лирическими одновременно. "Когда-то, еще маленькой девочкой, я немножко рисовала, и отец говорил, что хорошо получается. И вот на пенсии стало скучно без дела. А дочь Зоя выучилась на художницу, иногда оставляла дома краски, кисти и бумагу. И я потихоньку брала у нее по паре листочков и рисовала. Изображала то, что больше всего помнилось - как я жила в годы войны. Как на лошади лес возили зимой, а на нас из-за деревьев волки глядели. Как дети с салазками за дровами ездили и в горку эти салазки толкали. Как в поле работали - сеяли, жали, траву косили. Как мы с дедом на рыбалку ходили. Животных рисовала - лошадей, коров, петухов. Еще цветы часто рисовала - я очень цветы люблю, всегда летом букеты ставила в вазу", - говорит баба Настя. Что тут скажешь – женщина!
Тэги
