Татьяна и Вадим живут в Красноярске и много путешествуют. В Самарканде они уже пять дней, мы - пятьдесят минут и готовы растеряться: на город у нас всего-навсего полтора дня, а увидеть хочется массу всего. С чего начать знакомство? С медресе и мечетей? Древнего Афрасиаба? Музея? Рынка?
Ребята, с которыми мы познакомились полчаса назад в гостинице, уверенно берут нас, потерянных, под белы рученьки и ведут на винзавод: решение для двенадцати часов дня сомнительное, но оригинальное, поэтому - не сопротивляемся. По дороге Таня щедро делится с нами опытом взаимодействия с населением: "Вы сами откуда? Из Москвы? Не говорите об этом никому! Будут спрашивать, отвечайте, что из Сибири! Москвичей нигде не любят и цены задирают!".
Мы вздыхаем и поддакиваем, но тут Танин монолог прерывает местная жительница:
- Ребята! Русские? Вы откуда?
- Из Сибири, - говорит Вадим...
- Из Москвы, - покосившись на грозную Таню, отчеканиваю я...
- Эх, Сибирь да Москва! Ну надо же! Родненькие вы наши!

В магазинчике при винном заводе имени Ховренко наши красноярские знакомые быстро покупают желаемое и ретируются, а мы остаемся бродить по Музею виноделия и недоумевать, как мы здесь оказались. Молодой человек лет двадцати на уверенном русском интересуется не желаем ли мы дегустацию и экскурсию? Мы желаем... Нас проводят в зал с огромным столом, за которым обнаруживаем одинокого дегустатора: русскую девушку, пытающуюся "осилить" десяток бокалов. Ведущий дегустации просит нас немного подождать, впрочем, девушка "сдается" быстро и очередь доходит до нас. Нам рассказывают о русском виноделе Филатове, который более 150 лет назад с приходом в эти края Российской империи основал винзавод, и о советском виноделе Ховренко, который достижения своего предшественника развил. А также о французских и итальянских специалистах, которые на завод приезжали, качеству местного вина дивились, сортам винограда поражались, но улучшить детище русских так и не сумели. Дегустация и экскурсия по музею длится более часа, пока на завод не прибывает свежая группа дегустаторов... Изрядно повеселевшие, вместе с нашей предшественницей по дегустации Светланой, отправляемся на обед (безалкогольный!).

Светлана из Санкт-Петербурга. В Узбекистан приехала одна, в отпуск. В Самарканде уже третий день, вечером переезжает в Бухару. Поездку планировала заранее, в том числе экскурсионную ее часть: познакомилась в инстаграме со студенткой исторического факультета местного университета по имени Фарангиз, которая посоветовала хорошего экскурсовода. Решаем последовать ее примеру и звоним ее гиду (он оказывается занят), а потом - студентке из инстаграма, которая уверяет нас, что беспокоится не о чем: никто еще не уезжал из Самарканда без хорошей экскурсии, и если гид не найдется, то она сама прогуляет экзамен, но нас с историей города познакомит! Договорились, что вечером спишемся, попрощались со Светланой и отправились гулять вдоль кампусов самаркандского университета.
Каждый второй молодой человек и каждый первый ребенок обязательно здоровался. Сначала по-английски, потом, услышав, на каком языке говорим между собой, по-русски. А как только мы притормаживали у какого-нибудь перехода, тут же рядом оказывались три-четыре человека, обеспокоенные тем не потерялись ли мы и не нужна ли помощь.
Вечером списываемся с Фарангиз: к счастью, жертвовать своей "пятеркой" девушке не пришлось - гид нашелся.

Экскурсия начинается у усыпальницы Тамерлана - мавзолея Гур-Эмир. Историю, знакомую любому впечатлительному советскому школьнику, гиды рассказывают до сих пор: в июне 1941 года, не прислушавшись к увещеваниям стариков, утверждавших, что поднявшего надгробие ждут страшные беды, мор и война, группа русских ученых приступила к вскрытию гробницы Тимура. Целью экспедиции было воссоздание антропологического образа великого завоевателя. Могилу вскрыли, останки Тамерлана описали, а спустя пару дней началась Великая Отечественная Война... А побеждать советские войска начали как раз тогда, когда Сталин, одумавшись, приказал Тимура захоронить со всеми воинскими почестями. Сказка - ложь, но рассказывает ее гид Умид так, что невольно начинаешь верить: на не родном ему языке экскурсовод подбирает удивительно верные и очень красивые слова.

Как же так получилось, что за почти 20 лет независимости самаркандцы не забыли русский язык?! Оказывается русским владеть по-прежнему престижно. А учить сразу несколько языков жителям Самарканда - не привыкать. Дело в том, что государственный язык Узбекистана - узбекский, но в Самарканде, третьем по численности населения городе республики, таджиков проживает больше. Такая же ситуация исторически сложилась и в Бухаре. Вот так и получилось, что неформальным языком общения в этих двух городах стал таджикский, хотя и по-узбекски все говорят, и по-русски - стараются. Кстати, все три языка в регионе используются в качестве языков преподавания в школах: в городах есть узбекские, таджикские и русские гимназии. Последние, если верить Умиду, самые востребованные: таджикский и узбекский и дома дети выучат, а вот с русским нужна помощь. А без русского жителям Узбекистана сложно: фактически в каждой семье есть истории, так или иначе связанные с Россией, так как именно в нашу страну большинство местных ездят на заработки. Спрашиваем Умида о зарплатах в Узбекистане. Очень хорошую - 500 долларов - получают разве что врачи и учителя, представители менее престижных профессий зарабатывают в разы меньше. На зарплату, которую в Москве получают таксисты и строители (самые популярные у среднеазиатских трудовых мигрантов специальности), на Родине живут целые семьи. В итоге, практически у каждого жителя Узбекистана есть или собственный опыт работы в России, или родственник с таким опытом.

В этом мы неоднократно убеждались в Бухаре, которая была основной целью нашего путешествия. Точнее, целью был фестиваль "Шелк и специи", ежегодно проходящий на улицах этого легендарного города.

Первые дни в Узбекистане невольно теряешься: часть вывесок на государственном языке написана кириллицей, часть латиницей, часть продублирована на русском, часть - на английском, а рядом с культовыми объектами и в их оформление еще и активно используется арабская вязь. Дело в том, что на протяжении веков графическая основа узбекского алфавита неоднократно менялась, к началу двадцатого столетия в ходу был арабский алфавит, который сменила латиница, а затем и кириллица. После 1991 года власти Узбекистана вернулись к латинской основе, которой и пользуются сегодня официально.

- Переучиться на латиницу смогли не все, например мои родители, которым чуть за 40, по-прежнему пишут на кириллице, поэтому вывески и объявления, рассчитанные на старшие поколения, стараются делать в привычном им написании, - поясняет совсем юная жительница Бухары.

Что же касается использования языков международного общения, то есть английского и русского, в этом вопросе спрос рождает предложение. Другими словами, объявления и рекламу, которая скорее всего заинтересует западно-европейских туристов, делают на английском, рассчитанную на россиян и жителей постсоветских республик - на русском.
Судя по вывескам на улицах, русскоговорящие чаще снимают и покупают жилье, едят шашлыки, покупают керамику, а западные туристы - посещают мечети и галереи, лакомятся мороженым и интересуются изделиями ремесленников. Впрочем, не все так однозначно.

Бахшан держит мастерскую в Бухаре. Ее специализация - ковроткачество и пошив традиционной одежды. Мастерская, она же магазин, расположена в здании XVI века, в котором вплоть до советского времени размещался ковровый базар. В 1997 году Бахшан взяла помещение в аренду и вернула ему первоначальное назначение. В мастерской работают 15 девушек: швеи, вышивальщицы, ткачихи. Самая "суровая" работа - ковроткачество. Сама Бахшан ковры уже не ткет, но зато растит смену: орнаменты на узбекских коврах сложные, многоцветные, зрение садится очень быстро, поэтому занимаются ткачеством в основном юные девушки 18-20 лет. Бахшан признается, что мастериц своих она время от времени "теряет", приходится присматривать новых: в место, где так много красавиц-рукодельниц, предприимчивые молодые люди регулярно засылают сватов, и девушки "сбегают" от ткацкого станка под венец.

Интересуемся, кто ее основные покупатели. Оказывается, в "малых формах" - вышивках и половичках - одинаково заинтересованы туристы всех национальностей. Традиционную одежду, особенно старинную, чаще покупают жители Европы и США. А вот большие ковры, на создание которых уходит не менее года, охотнее приобретают россияне. Причем, зачастую спонтанно.

- Русских, которые могут выложить за ковер 15 и более тысяч долларов, достаточно много: как минимум, раз в месяц такой клиент у нас бывает. С покупкой обычно не тянут - раз понравилось, надо брать. Европейцы по-другому себя ведут: долго присматриваются, торгуются, делают заказ с доставкой, - рассказывает Бахшан, - я думаю, тут "виновато" наше общее прошлое. Почти каждый русский покупатель вспоминает, что у бабушки когда-то был похожий ковер.

Владелица семейной антикварной лавки Диля тоже на количество покупателей не жалуется. Говорит, что в последние годы туристов стало много. И почти каждый хочет увезти что-нибудь на память. Кстати, на ночь Диля товары с уличных прилавков не убирает, просто закрывает жалюзи: по ее словам, воровство, не говоря уже о более серьезных преступлениях, в Узбекистане - редкость. А уж особенно по отношению к туристам: в городах работает специальная туристическая полиция, которая следит за безопасностью отдыхающих.
К слову, о туристах. В 2018 году, согласно официальной статистике, в страну въехало 5 346 219 человек, из них 5 020 392 - из республик "ближнего зарубежья", из них россиян - 371 529 человек. Количество туристов из стран "дальнего зарубежья" составило 325 827 человек. А чаще всего Узбекистан посещают жители Казахстана, Таджикистана и Кыргызстана. Впрочем, россияне, казахстанцы, таджикистанцы и кыргызстанцы в соседскую республику обычно наведываются по делам, а не как туристы. Во всяком случае, и в Самарканде, и в Бухаре англоговорящих путешественников нам встретилось гораздо больше, чем русскоязычных, и в наших отелях, кроме нас русских постояльцев не было.
А местные жители рады любым гостям, но русским, как нам показалось, все-таки немножко больше.

До приезда в Узбекистан друзей в этой стране у нас не было, что, впрочем, совершенно не помешало нам все вечера в Бухаре проводить не в театрах, ресторанах или кафе, а в гостях у местных жителей.

- Не надо меня фотографировать!
- Простите, пожалуйста, конечно, не будем!
- Так вы русские, а я думала иностранки. А как зовут? Откуда? Надолго в Бухару?

Слово за слово и вот уже наша новая знакомая Майя вызывается вывести нас к гостинице. По пути она перекидывается парой предложений с мужчиной, который вышел на улицу из одного из домов, и предлагает заглянуть на огонек ("Я сказала, что вы мои друзья из России!"). Через очень красивую дверь заходим во двор жилого дома и оказываемся то ли в сказке, то ли в музее.

Этим домом когда-то очень давно владели предки нынешнего хозяина. Выкупив родовое гнездо, он решил открыть в нем гостиницу (в прошлом там был караван-сарай, так что назначение помещения не поменялось). Опыт строительства и ремонта был благодаря долгим годам "шабашки" в России, поэтому за дело взялся споро и буквально за год с небольшим превратил полузаброшенное здание во дворец. Часть убранства - семейное богатство, часть - собрано по соседям и базарам. Сейчас ремонт, с которым владельцу помогают сыновья и племянники, заканчивается, но, судя по нашему примеру, дать приют уставшим от жары путникам, хозяин уже готов. Причем, абсолютно бесплатно:

- Вечером заходите, поужинаем, чаю попьем, с женой познакомлю!

Благодарим за гостеприимство, обещаем подумать, вежливо прощаемся. А вот с Майей также легко расстаться не выходит: она отпускает нас только после того, как даем обещание завтра вечером непременно прийти к ней на плов.

На следующее утро идем смотреть шествие в честь открытия фестиваля "Шелк и специи". Хочется написать "карнавальное", но это не совсем соответствует действительности: национальную одежду в Узбекистане носят не только в праздничные дни. Кто участвует в шествии? Ремесленники, артисты, волонтеры и простые жители Бухары и окрестностей. И именно они, а вовсе не иностранные туристы, основные гости праздника. Именно они прицениваются к шелку и хлопку, танцуют и поют на площадях, выбирают сухофрукты и зиру, едят плов и самсу. Волонтер фестиваля Азальбахт, которая два дня была нашим ангелом-хранителем, объясняет, что в эти дни в Бухару приезжает очень много людей из других районов Узбекистана: за 19 лет существования фестиваль сумел стать по-настоящему народным праздником. Впрочем, туристы себя чужими на этом празднике тоже не чувствуют: нас постоянно вовлекают то в танцевальный круг, то в бойкую торговлю.

Вечером, как договаривались, идем к Майе. Вместе с нами в гости идет и волонтер Азальбахт. Нас усаживают на дастархан, Азаля тут же бросается помогать Майе и ее внучке накрывать на стол.
Дети Майи работают в Москве. Собираются забирать к себе сына и дочь. Майя внуков отпускать не хочет и очень переживает: как там в чужом городе им будет? Не обидят ли? Смогут ли учиться в школе? Где и как будут жить?
Мы не знаем, как ее успокоить и стоит ли? Представить себе ситуацию, как кто-то из нас с улицы приводит к себе в дом постороннего человека нам сложно. Да и будущее детей мигрантов в столице кажется не очень радужным, но объяснять гостеприимной Майе наши московские реалии как-то неловко...
В конце вечера хозяйка очень переживает, что мы гостили недолго: даже фотографии посмотреть не успели. Азальбахт, которая уже успела заручиться нашим согласием прийти в гости к ее бабушке (вообще-то, в это время мы собирались на закрытие фестиваля, но решаем, что не обидеть Азалю - важнее), тут же зовет к себе домой еще и Майю с внуками.

Родители Азали год назад переехали в Ташкент. Старшая сестра-погодка недавно вышла замуж. Сама Азальбахт с девичеством прощаться не спешит: закончила педагогический колледж, поступила в университет. В свои 19 лет Азаля говорит на четырех языках: узбекском. таджикском, русском и немецком. Очень переживает, что не знает английский. Планирует в ближайшее время исправить это недоразумение.
Бабушка Азали Гульчехра внучкой гордится и выбор ее одобряет:

- Пусть учится! Куда спешить? Замуж всегда успеет.

Но и старшей, замужней, внучкой тоже довольна: муж хороший, работящий, невеста была красивая, деток пока нет, но успеется. Муж Гульчехры и дедушка Азали Рустам с женщинами за стол не садится, а вот после ужина к разговору с гостями присоединяется.
За вечер и Гульчехра, и Азальбахт несколько раз меняют наряды, сплошь - национальные. Внучатый племянник Гульчехры и Рустама играет в бубен, Гульчехра и Азальбахт танцуют... В это время по телевизору начинается трансляция закрытия фестиваля. Усаживаемся смотреть всей честной компанией, включая Рустама, племянницу Гульчехры Наргиз, ее сына, Азальбахт, Майю с внуком и внучкой.

- Вот видите, как хорошо! - говорит Гульчехра. - И не пропустили ничего, и посмотрели не с чужими людьми, а в семье.